И тысячу лет спустя. Ладожская княжна
Шрифт:
— Позволь мне поговорить с ней, и она все поймет.
— Она знает?
— Кое-что знает, и потому поймет… Она будет готова.
— Что же, — Олег всплеснул руками и вздохнул. — Сегодня хороший день, чтобы им встретиться вновь, вновь стать мужем и женой… Ну а ты? Сплела венок?..
— Я не сплела венков. И платье мне это не к душе. Но от слов своих я не отрекаюсь. Прошу, не мучай меня этими песнями и хороводами. Я готова стать твоей женой прямо сейчас.
— О чем ты, Марна?
Марна отступила от Олега и дрожащими пальцами начала стягивать со своих плеч
— Я просил тебя стать моей женой, а не рабыней. Не оскорбляй меня, — ответил он тихо. — Я не лягу с тобой, пока ты сама этого не захочешь. Не лягу с тобой, пока ты не возложишь на мою голову венок.
— Что если никогда не захочу? — прошептала она неуверенно. — Просто сделай это сейчас. Возьми меня, чтобы я стала матерью твоего ребенка, и дело с концом.
Олег отодвинулся от нее, покачал головой, сдвинул брови еще сильнее.
— Я видел тебя там. Видел тебя с Райаном. Видел, как ты смотрела на него. Ты любишь его. Все остальное было ложью.
— Это никогда не было ложью! — Марна повысила голос. — Я не знаю, что ты видел, но я тебе никогда не лгала. Райан уготован для другой.
— Быть может, — Олег говорил тихо, вяло. — Быть может, и так. Но все же я видел, как ты смотрела на него, Марна. Так, как никогда не смотрела на меня. И потому… я не возлягу с тобой до тех пор, пока не увижу в твоих глазах того же самого… Теперь многое изменилось. Ты… ты можешь быть свободна, Марна. Уходи, куда хочешь. Забирай своего трэлла и уходите. Я отпускаю тебя. Ты вернула Глеба к жизни. Я считаю, мы квиты. Кровь за кровь, жизнь за жизнь, верно?
Он отходил к двери, так и не поворачиваясь к ней спиной, а когда все же вышел, Марна рухнула на постель. Она пахла Олегом, пахла все теми же травами и ранним летом, но запах тот был не таким родным, как запах пчелиного забруса, что Райан любил жевать перед сном.
Княжеский сын так мечтал получить ее, а когда она сама пришла в его руки, он отказался от нее.
— В какие игры вы со мной играете? — шептала Марна, тупым взглядом изучая низкий потолок. — Вы? Боги? Бог? Или кто вы там?! Эй! Это подло!
Иттан плакала в объятиях Марны, когда она, наконец, увидела Глеба. Он шел к ней во всей красе, такой же, какой и был, и нёс сваточный венок в одной левой руке.
— Ты не просто вёльва, Марна, — шепнула Иттан ей, утирая слезы. — Ты сама богиня!
— Иди же!
Иттан поцеловала Марну в губы по-сестрински и бросилась к Глебу. Марна повернулась, чтобы увидеть Глеба, и сама расплакалась. Она была счастлива за этих двоих. Олег уже закончил объясняться с остальными, с дядей и Пауком. Он говорил им, что ходил вовсе не на охоту, а за братом, а те, хоть и были удивлены, только радостно кивали головами. Нечто изменилось в их памяти. Нечто изменилось в прошлом. Они забыли о том, как Глеб умер, и лица их были смущенными и потерянными.
Другие новгородцы стояли вдалеке, радуясь за главных суженых этого лета, за Глеба и Иттан. Словен покрывал ее мокрое от слез лицо
— Не нужно… что же ты делаешь, Глебушка, — Марна подняла его за плечи. — Вставай немедленно.
— Воистину, ты дитя богов! Благодаря тебе я восстал из мертвых! Спасибо тебе, Марна! — он повернулся к новгородцам. — Славься Марна! Славься!
Они и толком не знали, что случилось, но подхватили ликование Глеба и принялись ликовать вместе с ним, рукоплескать, подпевать и скандировать имя Марны.
— Пожалуйста, прекрати, — Марна просила Глеба умоляюще и опасливо осмотрелась по сторонам. И не зря. В четвертом ряду она заметила знакомое лицо с устрашающей татуировкой на лбу. Тот мужчина улыбнулся ей, и тут же, развернувшись резко на пятках, исчез.
— Прекрати, Глеб! — Марна прикрикнула на него, и Глеб замолк.
— В чем же дело?
— Разве не было сказано тебе, что ты должен хранить эту тайну?! Восстал из мертвых? Ты сдурел, Глеб? Ты никогда не умирал… запомни это и заруби себе на носу!
А затем злобная гримаса Марны сменилась улыбкой. Она прижала Глеба к себе и обняла его с силой.
— Я скучала по тебе, дурачина! Будь осторожнее в этот раз и оберегай Иттан, и ваше дитя! Был бы ты христианином, просилась бы стать крестной!
— Крестной? — посмеялся Глеб, не понимая, о чем говорит Марна, и похлопал ее по спине одной левой рукой. — Спасибо тебе, Марна! Я теперь за тебя грудью своей встану! Ты мне теперь сестрица.
Ефанда, услышав те слова, посмотрела с подозрением на Олега. Каждый день пропасть между нею и ее братьями, ее словенским родом, разверзалась все больше. Она была чужой среди своих. Она была рабыней для собственного отца и выносила его горшки с парашей. Бывало, ее мать, Драгана, жалела дочь, и позволяла ей поесть с княжеского стола, но Вадим тут же строго наказывал обеих. Он и сам любил Ефанду, и потому, наверное, и не смог умертвить дочь.
— Ее бы замуж выдать, куда подальше, — как-то поведал Вадим Драгане свою мысль. — Чтобы жизнь больше медом не казалась, да и подальше от дома она была!
— Ах, муж мой, кто не совершал ошибок ради любви? Я бы ради тебя и сама убила!
— Собственного брата? Или дядю? Ну, чего же молчишь, Драгана? То-то и оно…
Часом позже, Ефанда спустилась в темницу, чтобы навестить Синеуса. Ей удалось отлучиться между чисткой комнат и работой в свинарнике. Она не видела Синеуса с тех пор, как они были повержены на крыше крепости. Варяг спал сидя, наклонившись к сырой глиняной стене. Ефанда долго стояла по другую сторону решетки, не решаясь разбудить его, заговорить, и слушала, как Синеус кашлял во сне. Наконец, почувствовав на себе пристальный взгляд, он проснулся, открыл глаза и машинально сунул руку в сапог, чтобы достать нож, которого там не оказалось.