И тысячу лет спустя. Трэлл
Шрифт:
— Нанимания на работу — это по вашей части. Теперь к главному. У вас есть доступ к книге Мирославы?
— Вы же забрали ноутбук, — бросил Александр и недовольно повел плечами.
— Да, но она работала... работает, — следователь поправил себя и улыбнулся, чтобы подбодрить собеседника, — в Moogle Документах, что, в свою очередь, значит, что к ним может быть доступ у любого человека, получившего ссылку.
— Так проверьте ее сообщения и переписки... Подождите, какое отношение ее книга имеет к тому, что случилось? И что значит «работает»?
— Сегодня с утра я открыл документ…
Следователь смотрел то на экран, то на Александра, который не понимал, что происходит. Марк сгорал от нетерпения узнать правду, отчего еще больше волновался. Муж пропавшей слушал бессвязную речь следователя и пытался уловить хоть что-то ценное в его словах.
— Это странно, — лицо Марка помрачнело. — Я ничего не... Так, стойте.
— Что случилось? Объясните сначала, ради бога! — почти закричал Александр.
Марк поднял на него испуганные и растерянные глаза.
— Простите, я…
Кажется, теперь и следователь был озадачен не меньше самого мужа пропавшей.
— Вот, посмотрите, — Марк пододвинул свой стул ближе к Александру, чтобы им обоим было удобно смотреть на экран. — Вот здесь, сверху, видите? Нажимаю, чтобы посмотреть последние изменения в документе и... ничего! Здесь должна сохраняться вся история изменений! Когда, кто, во сколько и что именно исправил или добавил…
— Ничего... Подождите, разве они должны быть? Объясните, пожалуйста... Мирослава работала над книгой за день до исчезновения... до того как она... упала... О каких изменениях вы говорите?
Официант принес кофе и поставил перед Марком. Следователь взял кружку и переставил ее на другой конец столика.
— Сегодня я всю ночь читал книгу вашей жены и…
— Зачем? — перебил его Александр.
Почему он это сделал (перебил Марка), он и сам не знал. Быть может, потому что и сам никогда не интересовался тем, что пишет его жена, его собственная жена. И теперь, сидя бок о боком со следователем, чужим человеком, который читал ее книгу всю ночь, Александру становилось некомфортно. Его и без того больное эго было задето. Он также не знал, что мучило его больше: само исчезновение жены или чувство вины.
— Я и сам сначала подумал, зачем я это делаю, — ухмыльнулся Марк. — Видимо, чуйка не подвела. Кто-то вместе со мной был там, в этом документе... Я видел, как кто-то удаляет абзац, а затем пишет новый…
— Это очень и очень странно... Постойте, — Александр почти подскочил на стуле, — вы думаете, это Мирослава? Вы думаете, она жива?
Марк поднял голову и посмотрел в пустоту.
— Нет-нет, — Александр выдохнул и почти застонал. — Она бы так не поступила. Просто исчезнуть и спокойно заниматься книгой где-то там? Нет. У нее не было на то причин. Она бы никогда… Это бред.
— Вполне возможно... но тогда у меня к вам серьезный вопрос: были ли у вас проблемы в отношениях? Было ли нечто, что могло заставить ее сбежать и инсценировать собственное исчезновение?
Александр не мог найти слов, чтобы ответить.
— Нет, нет... — прошептал он. — Это просто... Она бы не стала. Я делал для нее все... все…
Он отказывался верить и принимать эту версию как возможную.
— Так были ли проблемы? — настаивал Марк.
— У всех они бывают! — глаза Александра стали влажными. — О боже…
Стыдясь своих слез, он закрыл лицо руками, они дрожали. Марк подозвал официанта и попросил стакан холодной воды. Когда Александр смог успокоиться, они молчали еще пару минут. А потом он набрался смелости.
— Я сказал ей… я сказал ей, что это к лучшему, что она потеряла ребенка, — голос Александра звучал так, будто он исповедовался. — Я сказал ей, что она еще сама слишком ребенок, чтобы заводить своего…
— Или вы… слишком взрослый? — добавил Марк, но не с целью обидеть, с целью подсказать. — У Мирославы случился выкидыш?
— Да, за месяц… до того… это случилось в конце февраля.
— Вы планировали?
Александр покачал головой.
— Нет, никто из нас этого не хотел, но… я бы все равно… стал хорошим отцом… я ответственный человек. Мирослава бы не стала делать аборт. Никогда.
— Почему?
— Из-за обиды на собственную биологическую мать.
— Понимаю… Саш, честно, я сочувствую вам, но… — Марк прикусил нижнюю губу. — Я видел сотни подобных ситуаций и сотни плачущих мужей. Вы хороший человек, но вы не любили свою жену, а сейчас попали в ловушку, в какую попадают все. Чувство вины перед умершим человеком. Или пропавшим. Неважно. Мы думаем: здесь не договорили, здесь недообняли, а три года назад повысили голос. Это нормально. И случается со всеми. Всегда.
— Да нет… я… лю… любил ее.
— Мне у вас солгать не получится. Даже ваш язык противится это произнести.
— А что? Что не так? Для нее любовь — это все слова да слова, подавай ей слова, говори ей слова, пиши ей слова, а я считаю, что нормальная любовь — это когда я что-то делаю. На работу хожу. Еду домой приношу. Шкаф собираю. Скажете, что я не прав? Хочешь… да даже если не хочешь — вот тебе бизнес-класс. Вот тебе лучшая палата в больнице. Вот тебе пес именно той породы, какую ты хотела. А я ненавижу животных. И это не любовь по-вашему?
— Я… я ничего не скажу. Я не знаю. Я сам разведен. И отдал бы все за ответ, как правильно любить.
Александр затрясся, закрыл лицо руками. Они так сидели еще минуты две.
— А вы... — голос Александра хрипел и был слабым, он кивнул в сторону ноутбука. — Вы помните, что за абзац был стерт?
— Я не особо вдавался в подробности, не особо запоминал, лишь искал какие-нибудь намеки, связь с настоящим, послание... Я не знаю... Быть может, я пересмотрел много фильмов, — следователь улыбнулся одной стороной рта, что говорило о неестественности улыбки. — Во всяком случае, оказалось, что не зря... Мы знаем, что кто-то имеет доступ к книге вашей жены, и мы должны найти этого человека. Есть еще один вариант, которым я займусь чуть позже, — попросить программистов попробовать отследить того, кто заходил в документ, или где это было сделано... если такое возможно. Мы проверим.