И тысячу лет спустя. Трэлл
Шрифт:
Рука заныла. Мирослава прорычала не то от боли, не то от досады и разочарования.
— Я утонула, — снова пожала плечами Линн и «включила» следующую запись, — когда была совсем ребенком. Видимо, это мой рай... или ад. Ты тоже утонула?
— Утонула?
Мирослава сделала шаг назад и пошатнулась.
— Дорога жизни оказалась дорогой смерти, — Линн посмотрела на Мирославу и пренебрежительно ухмыльнулась, ее сухие и синие от холода губы дрогнули.
— Дорога жизни? О чем ты? Как ты могла погибнуть ребенком, если сейчас ты... ты... женщина?
Линн помолчала, а затем облизнула губы, чтобы ответить, но глаза ее вдруг округлились:
— Пожалуйста, дай мне умереть еще раз. Быть может, это закончится?
— Нет-нет-нет, о чем ты? Да ты же сама пыталась бежать?! Ночью. Куда ты бежала, Линн?
— У меня не получилось. Вода не вернула меня. Но, быть может, все потому, что я не добежала до нужного места? Варяжское море так далеко… Так далеко… Я совсем замерзла…
Мирослава взяла ее ладони в свои, чтобы успокоить, но Ефанда тут же оказалась рядом и отдернула ее руки. Жена конунга была вне себя. Катарина пряталась за ее спиной, боясь подойти к «ведьме». Ефанда махнула рукой двум стражникам у ворот, отругала их за работу спустя рукава, и они тут же подскочили к телеге.
— Я бежала, потому что мне ничего не оставалось перед собственной смертью, как вернуться в воду... Я бы не простила себя, если бы не попробовала... Ничего не вышло. Ничего не вышло, — продолжала шептать Линн, пока ее стаскивали с телеги двое мужчин и толкали в сторону конюшни. — Ты, появившись здесь, убила мою последнюю надежду. Мы обе мертвы. Давно мертвы. Признай это! Не теряй время, как это делала я! Ты уже никогда не вернешься домой!
Мирослава попыталась помешать мужчинам увести Линн, но Ефанда тут же ее остановила жестким и резким движением руки.
— Да оставь ты меня в покое! Сучка! — вскипела Мирослава и оттолкнула ее, прорываясь вперед к Линн.
Ефанда, не помня себя от возмущения, ухватила наглую пленницу за локоть, развернула к себе и отвесила хорошую пощечину. Удар был сильный. От звука шлепка, разлетевшегося по двору, многие вздрогнули и замерли. Даже стражники, ведущую Линн, остановились на полпути к конюшне и обернулись.
Мирослава схватилась ладонью за щеку, которая горела от удара. В воздухе повисла пауза. Ефанда, будто тигрица, притаившаяся на охоте, смотрела на Мирославу и тяжело дышала. Ее грудь вздымалась. Мирослава смотрела на Ефанду. Линн — на Мирославу. Вопросы крутились в голове. Мира не понимала: разве Ефанда, слабая, уставшая без любви Ефанда способна поднять руку на человека? Разве такой она ее сотворила? Разве мертвый может чувствовать такую боль и быть униженным? Мирослава хотела ответить обидчице (ее свободная рука тут же сжалась в кулак), но что-то внутри говорило: если чувствуешь боль, значит, ты еще жива, но будь осторожна — в этом мире есть куда более опасные люди, чем Ефанда. Тебе ли не знать? Будь осторожна, если хочешь вернуться домой.
Мирослава отказалась от решения ударить жену конунга в ответ. Она отвернулась от Ефанды, посмотрела на Линн и громким, но дрожащим голосом пообещала девушке спасти ее. Линн в ответ лишь покачала головой, но ничего не ответила. Стражники вновь подхватили ее под обе руки и потащили в конюшню: сама она идти не могла, так как ночью обморозила ноги.
Мирослава продолжала звать Линн и идти за ней, таща за собой Ефанду. Ефанда и Катарина кричали что-то на своем, пытаясь удержать обезумевшую Мирославу. Наконец, девушка вырвалась и побежала. Другие варяги
— Ты что, дала ей то снадобье? — Ефанда шепнула Катарине.
— Она была совсем слаба и больна. Я боялась, что свалится, — оправдалась служанка.
— Давай еще. Так мы избавимся от нее гораздо быстрее. Посмотри только на нее! Дай ее еще снадобья, и она сама же себя выдаст.
В этот момент деревянные ворота крепости отворились, и во двор въехало несколько всадников: Рёрик, Утред и Синеус в сопровождении своего трэлла Райана, который шел пешком рядом. Братья показывали только прибывшему домой Рёрику временную могилу его верного друга Якоба и те приготовления, что уже были сделаны к завтрашней прощальной церемонии. Увидев происходящее во дворе своей крепости, Рёрик тут же обратился к Ефанде. Мирослава не знала, о чем он говорил, но Рёрик определенно был в ярости. Она заметила в глазах Ефанды подступающие слезы. Жена конунга закидывала голову чуть вверх, чтобы не пролить ни слезинки, ибо была выше этого и не могла показать слабость перед Катариной или Мирославой, и тяжело дышала: ее ноздри то и дело расширялись, как у лошади на морозе. Вероятно, Рёрику пришлось не по душе ее самовластие, и он прилюдно отругал ее.
Мирославу тут же отпустили, она еле как поднялась с земли и отряхнула платье. Рёрик осмотрел ее с ног до головы. Его желваки ходили, и это было видно даже под густой заснеженной бородой, которая двигалась вместе с ними. Меж бровей появилась глубокая складка. Затем он взглянул на Линн, которая виновато опустила голову.
— Эта женщина — здесь почетная гостья! До тех пор, пока мы не знаем, кто она и откуда! Так уважайте своих гостей, как вы уважаете богов! — крикнул он всем присутствующим во дворе и замолчал, бросая суровые взгляды на каждого.
Рёрик натянул поводья и проехал верхом дальше, к поилке. Вся Ладога вновь замерла, но теперь уже не от крика Мирославы, а от молчания Рёрика. Каждый здесь знал, что гораздо безопаснее, когда он говорит.
Улучив удобный момент, Мирослава нашла глазами Райана. Она обрадовалась тому, что и он смотрел на нее, но поймав эту эмоцию, себя за то мысленно поругала. О чем он думает, когда глядит на нее? Она не знала и знать не могла, ведь этого не было в ее рукописях. Однако она знала другие его мысли. Все, о чем Райан думал, с чем засыпал и просыпался, — это мысли о возмездии, мести и справедливости. Когда этому суждено было произойти, Мирослава не могла вычислить: многие события не совпадали с ее книгой, многое шло не по сценарию, а некоторые герои и вовсе будто выходили из строя. Когда Ефанда стала такой жестокой? Когда Линн вдруг заговорила на русском? Почему Райан так смирен и покорен?
«Все три брата еще живы и находятся в крепости. Линн еще не сожгли. Значит, Вадим еще не поднял восстание, — Мирослава пыталась сложить пазлы в единую картину. — Значит, Райан еще не встретил Марну... Значит... Черт. Слишком многое идет не так... Что здесь делаю я? Почему Линн сбежала? О какой смерти она говорила? В нее словно дьявол вселился. В своей ли я книге вообще?»
Ее мысли прервала Катарина. Она робко попросила Мирославу пройти в крепость. Райан отвернулся и занялся жеребцом Синеуса.