И вдруг тебя не стало
Шрифт:
– Два? Вы можете это объяснить?
Что именно нужно было объяснять?!
– Это значит, я никогда не впадаю в маниакальное состояние. Нет дней без сна, нет галлюцинаций. Просто депрессия, а иногда то, что они называют гипоманией. То есть я могу завестись.
– Имеете в виду – выйти из-под контроля?
Я покачала головой.
– Нет. Я достаточно сказала.
– Значит, потом вы просто заснули? – спросил мужчина, изображая некоторое замешательство. – Завелись, но заснули нормально? Вы привыкли быть на воде?
– У меня не было
Андре Мейсон перевернул страницу и стал расспрашивать меня о пробуждении и возвращении на пристань. Когда мы закончили, я все еще чувствовала запах его ужасного одеколона.
– Вы знаете, как связаться со мной. Мы дадим вам знать, если появится что-то еще.
Мужчина пожал мне руку на выходе – его рукопожатие было холодным и крепким. Хватка человека, который хотел быть чем-то большим, чем в действительности являлся.
Я прошла мимо кабинета Элли к светло-серым прямоугольникам входной двери. Она окликнула меня, но я продолжила идти, не замедляя шага. Снаружи солнце уже полностью взошло, и ленивый свет пробивался сквозь облака, обжигая все вокруг.
– Что все это значит? – спросила я, даже не потрудившись замедлить шаг. Не знаю, почему я так удивилась. Часть меня знала, что я не должна была так реагировать на это.
Психика не особо различает прошлое, настоящее, будущее. Я снова училась в предпоследнем классе. Элли была первокурсницей. Я не обращала внимания, что у нас обеих в волосах появились седые пряди. Я чувствовала себя вратарем, оставшимся без защиты. Я потерла руки, мое тело было полно кофеина. В этот момент гнев был на вкус как сухие сливки. Я щурилась от яркого света, оглядывая парковку в поисках блестящего красного капота моей машины. Но как бы быстро я ни уехала, убежать я не могла.
Я продолжала говорить с подругой через плечо.
– Он допрашивал меня как подозреваемую! Как я могла не знать, что нахожусь под подозрением? – Я повернулась, и Элли оказалась передо мной. – И как, черт возьми, кто-то может так считать?
Она часто дышала, глаза ее были влажными. Элли держала очки в руках. Я продолжала возмущаться, но вдруг меня пронзило чувство стыда, а потом все исчезло, как тлеющий уголек. Не знаю, чего я от нее ожидала – чтобы она вмешалась? Была моим адвокатом?
– Давай поговорим в моем кабинете, ладно? Пожалуйста.
Краем глаза я видела свою машину. Я отвернулась от Элли, но мой голос немного смягчился.
– Давай поговорим здесь.
Я знала, что злюсь не на нее.
Мы сели в мою машину и закрыли двери. Я включила двигатель, и поток воздуха от кондиционера обдал наши лица.
Элли посмотрела мимо меня на дорожку, по которой ко входу двигался человек в синей униформе. Она закатала рукава желтого свитера.
– Я не могу сидеть здесь долго. Прости, что тебя вот так застали врасплох. И, правда, я пыталась… Если это что-то значит… Я не думаю, что они будут идти по этому следу.
«Идти по этому следу», – подумала я. То есть не будут идти по моему следу. Что ж, это хорошо. Я напомнила себе, что Элли не совсем
Когда защитно-агрессивная часть мозга активируется, требуется некоторое время, чтобы снова начать ясно мыслить. Я глубоко вздохнула и провела руками по волосам, будто пыталась удержать голову от взрыва.
– Эмили.
– Им нечего здесь искать. Пусть ищут Паоло.
– Я знаю. Просто они должны… – на этих словах Элли заерзала, как будто сиденье было горячим.
Я подняла руки в знак капитуляции и медленно заговорила:
– Я знаю, ты в ужасном положении.
Элли была явно благодарна за то, что я признаю это.
– Он просто старательный. Он будет двигаться дальше. – Подруга коснулась моей руки. – Я уверена.
Но у меня было другое мнение на этот счет.
Глава 6
В течение следующих нескольких дней я еще четыре раза говорила с обладательницей дельфиньего ожерелья. Когда я разговаривала с ней по телефону в своей квартире, ее голос звучал так, будто принадлежал кому-то другому – другой женщине, не соответствовавшей ее компактному, загорелому телу, или не носившей украшений с дельфинами, или жившей в южном штате. Достаточно ли трудится полиция? Я не знала. Меня занимало только то, достаточно ли она трудится, чтобы найти Паоло.
– Мы работаем над идентификацией других пузырьков с лекарствами, – сказала женщина-полицейский.
– Нет, нет, там было только мое лекарство, – возразила я.
Она затихла на секунду, после чего объяснила:
– Мы уже проверили. Было два пустых пузырька. Они находились в центральной консоли джипа, их мы и пытаемся идентифицировать. Ранее вы сказали, что не знали о том, что мистер Феррера принимал лекарства по рецепту врача.
– Я совершенно уверена, – сказала я женщине излишне твердо, потому что сама внезапно засомневалась.
– Возможно, что-то для лечения синдрома дефицита внимания?
Женщина назвала лекарство от СДВГ.
– Ничего подобного, – сказала я, отчаянно желая, чтобы это было правдой. Это была неправда. Не совсем правда. Я вспомнила кое-что, о чем Паоло как-то проговорился. Как давно? Месяцы назад. Он упомянул о желтой таблетке, а потом сказал, что это все его лаборантка. Стажер. Они оба приняли по половинке, когда работали допоздна, и это напомнило ему предэкзаменационную гонку с зубрежкой километров текста, когда Паоло был студентом. Он поспешил закрыть эту тему, и я быстро забыла об этой желтой таблетке, потому что он закружил меня в танце. Мы медленно танцевали на моей кухне. Паоло рассказал, сколько они уже сделали вместе, насколько важна их работа. Я отпустила мысли об этом гулять туда, куда уходят мимолетные мысли, – до этого самого момента. А теперь это воспоминание вернулось, как песня, которую я больше никогда не хотела слышать, потому что однажды она застряла у меня в голове. Оно пробудило в моей душе жутко неприятную, какую-то детскую смесь из чувства вины и искреннего недоумения.