И вечно их манит пыль дорог
Шрифт:
5. Знакомство с магом
Побратимы стали уж слишком часто в последнее время пересекаться с Тайным Советом. Высокие лорды, отвечающие за королевскую безопасность, словно кружили вокруг, подобно хищным птицам, сужающим круги на охоте. Что-то назревало. Никто не понимал пока, что, и уж тем более двое друзей, держащиеся подальше и от политики, и от дворцов.
Их уделом были дороги, поля и замки среди холмов. Тропинки, что ведут к звонким ручьям да полянки, полные ягод и цветов. Древние клады, леса, подземные города и приключений зов – они жили этим и ничем больше, не заботясь о науке лжецов и об оставленных
Так продолжалось два года, ровно до половины отмеренного старшим лордом Виттом срока. И в ту весну, позднюю и уже совсем по-летнему благоухающую и цветущую, их занесло на далекий восток, туда, откуда рукой было подать до самой границы Обитаемых земель, и где слыхом никто не слыхивал ни о Тайном Совете, ни о городской страже. Да и людей-то, в общем, попадалось немного.
Пешие, конные, но всегда налегке, они путешествовали по самым диковинным уголкам королевств.
Были безлюдны и пусты земли вокруг, день – ясный и теплый. Аль только что непринужденно вывел их на дорогу, которую Осверин под ехидные смешки побратима тщетно искал с полдюжины лучин. Теперь они шли, на ходу рифмовали строчки, облекая в слова то, что отражалось в восторженных глазах менестреля. Болтали ни о чем. Иногда, с шутливой театральностью, Рин наигрывал что-то на гитаре, не сбавляя шага.
И вдруг, настолько внезапно, насколько внезапным это может быть…
– Аааааааа!
Из ярко-голубого неба в пушистых белых облачках, умиротворенного и абсолютно мирного, вниз прицельно рухнул здоровенный кристалл льда. Колдовской, не иначе: природа еще не настолько сошла с ума, чтобы выкидывать подобные фортели, а вот люди…
«Ааааааа!» орал, конечно, шарахнувшийся в сторону Осверин. Аскольд же хмыкнул и поднял голову – и в следующее мгновение в него – совершенно точно прямо в него! – нечто со всей дури швырнулось точно таким же осколком. Коснувшись плеча, лед повел себя и вовсе странно: не столько ударил, сколько словно бы обнял, обволакивая руку и за долю мгновения сковывая ее крепчайшими ледяными оковами. От почудившейся было пластичности колдовства не осталось и следа.
Аскольд оскалился и выложил многоэтажную нецензурного характера цитату – впрочем, надо признать, как никогда подходящую к месту и времени. Мечник редко позволял себе крепкие выражения, все-таки воспитание, честь… Но сегодня текущая ситуация явно заслуживала называться исключением.
Лед приморозил руку мечника к телу и, немного помедлив, пустил прохладные колдовские корни прожилками по его животу.
А где-то на пределе слышимости…
– Ааааа, черт, чееерт! Тремр гха'рт!
К тому моменту менестрель прекратил скакать и голосить и, выждав небольшую передышку в монологе побратима, мяукнул встревоженное:
– Аль?!.. Аль!
Тот стрельнул в него глазами, но ругательства вскоре поутихли… Почти.
А через минуту из ближайших зарослей вылез недокормленного вида черноволосый парень – и, едва он завидел колдовство, лицо его так и перекосило. Полминуты спустя он развеет неудачное заклинание и начнет новую главу в путешествии побратимов, а пока он попросту уставился на не собирающийся даже таять на теплом солнышке лед:
– Здрасьте! Ну, хорошо, не в голову, – выпалил он.
Так и состоялось знакомство, позже картой насмешливого шута разыгранное в узких кругах. Тогда они мало думали о будущем и много – о том, что сейчас. Маг по имени Сардиар Лас был принят в компанию, и на правах новенького держался очень недолго,
Аль представился первым: убрал клинок, который успел выхватить свободной рукой, и протянул ее для рукопожатия.
– Аскольд.
– Сардиар Лас.
Маг, пожимая ему руку, улыбался. В его взгляде сквозило облегчение, и, когда он
повернулся к менестрелю, чтобы повторить ритуал, то уже чувствовал себя уверенно и комфортно.
– Моя стихия огонь, если что… И простите за заклинание, парни, я просто вдруг упустил его из-под контроля.
Цепкий ум и удивительная внимательность редко изменяли Сару, но если уж это случалось, причем случалось непредсказуемо, то последствия обычно бывали внушительны и весьма впечатляли.
Но все это они узнают уже потом, как и спустя много лет узнают, каким он может быть товарищем, а пока – трое путников идут по петляющей дороге на юг, у них есть огненная магия, прекрасная музыка и холодный узкий меч. И что еще нужно в далеком пути?..
Аскольд запоздало и не без труда вспомнил, что сегодня срок, отмеренный его странствиям отцом, переваливал ровно за половину. Оставалось два года: но ни он, ни его побратим не жалели ни об одной пройденной лиге, ни об одной спетой песне. Столько исхожено, столько пережито за этот немалый срок – а впереди еще столько же, и горизонт манит куда слаще, чем сожаления.
Втроем они наведались и в трактир, и в крохотное село, где маг произвел настоящий фурор, и к тайнику лесной ведьмы. Порастревожили духов деревьев, пели песни у костра, торговались за медовые коврижки (Аскольд сложил руки на груди и отказался в этом участвовать, так что Осверин и Сар взялись за дело вдвоем, но вот в ароматную выпечку мечник впился зубами, едва ли не урча).
Лиги разменивались сами, одна за другой.
И на прихотливо извивающейся дороге, эдаком отростке от королевского тракта, где-то около полудня встретился друзьям одетый во все черное всадник. Вопреки обыкновению, не проехал мимо, кивком поприветствовав таких же как и он путников, а выехал на середину и остановился, исподлобья глядя на них.
– Добрых дорог тебе, странник! – окликнул его Осверин, и неназванным остался вопрос: что нужно тебе, незнакомец, от трехх незнакомцев?
– Дороги вряд ли будут отныне добрыми, для вас – особенно, – буркнул тот, и друзья переглянулись в непонимании.
Аль подобрался, едва заметно непривычному взгляду, но прямо-таки контрастно со своей расслабленной полудремой для того, кто провел рядом два года.
Сар ненавязчивым, но так легко читаемым жестом встряхнул кисти. Маги колдуют наполовину руками – даже дети это знают.
– Как понимать твои слова?
И громом среди ясного неба прозвучал ошеломляющий ответ:
– Король умер! Скорбите! И поезжайте в столицу, в Белую цитадель – если, конечно, один из вас Аскольд Витт, который поклялся служить королевскому дому Эрионов. Немедленно поезжайте!
Руки Сардиара упали вдоль тела, словно брошенные кукловодом лапки марионетки.
Аскольд сжал губы и коротко склонил голову в знак согласия и скорби. И этот скупой жест был пропитан болью и печалью так преданно и безнадежно, что у Осверина в груди защемило и к горлу подобрался проклятый ком.