И возгорится Солнце
Шрифт:
Как заводной манекен, Кедров отстранял руки Ауры, а сам рвался к пульту. Наконец он почти упал в кресло. Поймал руку Михаила:
– Помоги… – прохрипел Кедров. – Скорей… Проектор… Микрофильм «Теория тяготения».
Сознание Кедрова медленно прояснялось, но боль в мозгу не утихала. И он понял, что это возмездие. За расточительство. Перед ним прошла вся его жизнь. Он закрыл глаза, потер виски. Словно наяву увидел строгое, умное лицо друга детства Кристофера, его поблескивающие очки, спокойный голос. Кристофер был врачом духа, избравшим науку с немного смешным названием «церебрология». «Ничего не поделаешь, Сева…
И Кедров понял истину. Он стал рабом собственного мозга, данного ему преждевременно. Всю жизнь его увлекал этот дьявольский поток развивающейся мысли, не оставляя ни времени, ни сил для простых радостей бытия. Его сердце не хотело знать иных эмоций, кроме ненасытной потребности мыслить, проникать в бесконечность еще не освоенных глубин познания.
Разумом он понимал все: и красоту природы, и движения сердец людей, которые окружали его. И Ауру. Да, он виноват перед ней. Слишком долго испытывал ее терпение. Он ничего не мог ей дать, не мог любить ее. Хотел, но не мог. Этот мозг отнял у него все. А она не хотела понять. Просто ей было непонятно это. И ничего тут не поделаешь. А сейчас надо сделать все, чтобы помочь этим славным, милым ребятам.
Михаил тронул его за плечо!
– Вот это?
Кедров лихорадочно переворошил груду микрофильмов. Выхватив одну из катушек, вложил в проектор. На экране возникли строки.
– Читай! – сказал Кедров. Его голос окреп. Боль, невыносимая боль, проходила.
– Если сообщить телу скорость, предельно близкую к световой, его масса бесконечно возрастет. Оно станет подобным мощному центру тяготения: Солнцу, звезде либо крупной планете, – прочел Михаил и непонимающе посмотрел на Кедрова, на Борака, стоявшего рядом.
– Вот именно, – подтвердил Кедров. – Такое тело может оттянуть на себя протонный луч. Исправить его отклонение. Тогда встреча состоится! – Он потер виски.
– Но это ведь теория, – выразил сомнение Борак, напряженно слушавший все, что говорил Кедров. – Где взять такое тело?
– Универсон, – сказал Кедров.
Словно вспоминая что-то давно забытое, он мельком посмотрел на дисковидный корабль, который стоял на площадке перед башней.
– Универсон?.. – машинально повторил Борак. – Да!.. Конечно! Его можно разогнать до любой скорости! Лишь бы была энергия.
– Ее даст Космотрон! – Кедров взглянул на приборы. – Столько, что хватит на разгон целой планеты. Садись, рассчитывай!.. Я дам уравнение.
– Что рассчитывать? – не понял Борак.
– Сколько нужно энергии! – нетерпеливо прогудел Кедров. – Режим разгона, траекторию преследования. И главное – время! Когда стартовать, чтобы Универсон догнал протоны?..
– Что ты говоришь? –
– Время! – прервал его Кедров, показывая на часы. – Прошло четыре минуты с тех пор, как вырвался протонный луч. Ждать больше нельзя!
Борак послушно сел за пульт. Три долгие, томительные минуты решал электронный вычислитель систему тензорных уравнений, составленных гением Кедрова. Михаил, крупными шагами мерявший зал, от волнения пощелкивал пальцами. Этот сухой звук странно гармонировал с внутренними шумами вычислителя.
Аура, поднявшая голову при первых словах Кедрова, настороженно переводила взгляд то на Михаила, то на Борака и не могла понять, о чем идет речь.
– Что ты задумал? Что? – спрашивала она Кедрова, но тот молчал.
Загорелся оранжевый круг на панели вычислителя, машина выбросила готовое решение. Кедров схватил бланк, жадно прочел.
– Еще не поздно! – воскликнул он. – В нашем распоряжении семь минут… Сосредоточивайте энергию! – Он резко встал и ринулся к выходу, застегивая скафандр. У выхода остановился, обернулся, сказал Михаилу:
– Помоги подготовить Универсон, Захвати аварийный запас космонавта.
Аура глянула на Универсон, на Концевой Параболоид. Углядела в глубине космоса радужные волны, просвечивающие сквозь вихревое клокотание материи. Эти волны оставлял после себя протонный луч. И поняла все.
– Нет! – вскрикнула она, бросаясь к Кедрову, – Что ты задумал?! Нет!..
Кедров взял ее руки, ласково прогудел:
– Успокойся. Я знаю, что делаю. – А сам смотрел поверх се головы на протонную «воронку», «высверленную» в космосе. И думал о том, что протонный луч с Титана, разминувшись с меркурианским, может задеть Меркурий. Он опустил руки Ауры, быстро надел шлем.
– Нет! Нет! – глухо рыдала Аура, обнимая его. – Не уходи…
Кедров виновато гладил ее лицо, одной рукой нащупывая дверь кессона.
– Оставь его… – тихо сказал Михаил. Тяжело ступая в громоздком скафандре, он подошел вплотную к Ауре. – Это единственный выход. Только он умеет управлять Универсоном. – Михаил вложил ей в руку бланк: – Здесь все команды для робота. Прошу тебя.
Звонко щелкнула дверь кессона… Оба вздрогнули и одновременно повернули головы. Кедров был уже снаружи.
– Еще две минуты! – сказал Михаил. – Будь умницей. Забудь обо всем. Управляй Биороботом… Ждать нельзя!
Он нагнал Кедрова у подножия башни. В руке Кедрова лежал радиокристалл – и опять Универсон на глазах изменил свои очертания, стал дисковидной ракетой. Они работали молча, Дорога была каждая секунда. Сняли квантовые зонты, разместили аварийный запас. Кедров прыгнул в люк, обернулся:
– Прощай, малыш…
– Дружище, – прошептал Михаил. – Дорогой мои корифей…
Он не мог даже плакать. Да это было и ни к чему. Кедров не нуждался в этом.
Универсон круто взмыл вверх. Некоторое время Михаил следил, как Кедров поднимается к горлу Концевого Параболоида, искусно управляя аппаратом. Сквозь прозрачное вещество диска видел его спокойные, размеренные движения.
Когда Михаил вернулся в башню, корабль плавно входил в раструб Космотрона, чтобы впоследствии попасть точно на гребень энергетической волны. На его обводах возник туманный ореол защитного поля. В космофоне прозвучал знакомый густой бас: