И всё-таки я люблю тебя! Том 2
Шрифт:
По Ритиному взгляду женщина поняла, что сказала лишнее.
– И правильно, не давай, такое богатство нельзя продешевить. С пацанов-то что возьмёшь? Кроме триппера, им и дать-то нечего, – хохотнула она, довольная своей шуткой. – Тут надо выбрать мужичка посолидней, с хорошим окладом, с квартиркой.
Риту передёрнуло от омерзения. Она сидела вся пунцовая. Ей хотелось уйти поскорее из этой мещанской комнаты, от этой вульгарной жирной тётки. Но надо было сначала узнать про маму.
– Ты сними шубу-то. Вон вся морда красная стала. Вспотела уже, – посоветовала женщина.
– А
– Мишка? Эх, этот сукин сын не скоро теперь вернётся. Засадили твоего паскудыша два года назад в колонию для несовершеннолетних. Ну вот скажи, чего ему не хватало? Дом, сама видишь, полная чаша. Пожрать – полный холодильник. Мопед захотел – пожалуйста, девкам на подарки – на, возьми. Ни в чём ему не отказывала! Так нет, мало ему. Захотел, твою мать, ещё больше денег! Вот и грабанул с дружками какого-то одноклассника. Сидит теперь, локти кусает, горькими слезами умывается. Теперь с дружками своими не пьянствует, девок не щупает. Друзья у него теперь – зэки на нарах да девка – колючая проволока. Её не поимеешь.
Женщина вытерла воротником халата набежавшие слёзы и смачно высморкалась. Рита встала, чтобы уйти.
– Ну куда же ты? Чайку хоть попей.
Рита с удовольствием бы выпила чаю, но слушать эту женщину она больше не могла.
– Пора мне. А вы случайно не знаете, где теперь живёт моя мама?
– Случайно знаю, – хохотнула Мишкина мать. – Она живёт в этом же бараке, в той же комнате.
– Но там живёт какой-то мужчина! – начала говорить Рита, а потом поняла нелепость своего высказывания. – Ой, простите, я как-то сразу не сообразила. Он мамин знакомый?
– Знакомый, знакомый. Это твой новый папка, – ехидно улыбнулась женщина.
– Но он же молодой! – искренне удивилась Рита.
– А твоя мамка всех подбирает: и молодых, и старых, и здоровых, и калек. Она у тебя добрая. Ей не жалко угостить мужичка водочкой и своим телом. Что, забыла?
Рита опустила глаза. Ей стало очень стыдно, как будто именно она была виновата в падении матери.
– А вы не в курсе, где сейчас она?
– Где-то убирается. Она теперь в нескольких местах шваброй орудует, чтобы очередного своего сожителя накормить и напоить. А ты к ней в гости надумала заехать? Правильно. Родителей, какие бы они ни были, надо навещать. А мамка твоя хорошая, добрая. У самой денег не хватает, а попросишь у неё – последним поделится. Правда, на передок слабая. Но тут, сама знаешь, кто без греха?
Рита подошла к двери.
– Извините за беспокойство. До свидания.
Женщина вдруг раскатисто захохотала.
– Ой, твою мать, Лягушонок какою теперь культурною стала! Как вспомню тебя грязную, сопливую, обоссанную! А тут «извините за беспокойство», «до свидания»! Вот что с людями деньги-то делают! Твоя бабка-то, говорят, миллионерша, да?
Рита презрительно посмотрела на женщину и, не сказав ни слова, вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
– Ты чё, обиделась, что ли? – высунулась в коридор Мишкина мать. – Да ладно тебе. Я же по-простому, по-соседски.
– А я не люблю таких простых соседей, – не выдержала Рита.
– Ишь ты, фу-ты ну-ты, ножки гнуты! Смотри, нос не задирай. Как бы не обломили!
Рита,
Рита шла наугад, лишь бы провести где-то время, пока не вернулась с работы мать. Она бродила по улицам до самого вечера, согреваясь в магазинах. Но стоять слишком долго в магазине Рите было стыдно, поэтому приходилось выходить на улицу и брести в поисках следующего тёплого пристанища. Совершенно замёрзшая и голодная, она вернулась к бараку лишь с наступлением темноты.
Рита настолько была измучена, что ей уже было всё равно, что ждёт её у матери. Она громко постучала в дверь и, услышав разрешение, тут же зашла.
Верка в этот день была на удивление трезвая. Она только оклемалась после очередного запоя и поэтому несколько дней не пила. Настроение, как и всегда в такие дни, у неё было скверное. Тем более что Вовчик, её молодой сожитель, переносил запои намного легче неё и сейчас готов был снова «выпить по маленькой». Они как раз ужинали. На столе стояла алюминиевая кастрюля с картошкой, на газете была крупно порезана селёдка, лежал батон чёрного хлеба и ливерная колбаса. Рядом с Вовчиком под столом, чтобы не искушать Верку, стояла початая бутылка водки.
Рита застыла у двери, с ужасом разглядывая мать. Чувства жалости, недоумения и отвращения обожгли её душу.
«Неужели эта женщина – моя мама? Господи! Во что она превратилась! Как могла я раньше мириться с образом её жизни?! Почему-то мне тогда казалось, что так и должно быть, что всё равно моя мамочка самая лучшая на свете, что эта убогая комната – уютный дом, что очередной мужчина, расхаживающий в кальсонах по комнате, – мой папочка. Но теперь! Как я смогу теперь жить рядом с ней, с её пьяным любовником?! Это невыносимо!!! Я не смогу! Я не хочу!!! Но куда, куда же мне деваться?!!»
Верка тоже удивлённо разглядывала Риту. Она не видела её несколько лет и была поражена, насколько дочь выросла и похорошела. Но почему-то вместо радости у Верки вспыхнуло чувство зависти, что дочь, в отличие от неё, все эти годы жила припеваючи, купалась в деньгах, была окружена лаской и заботой Бронтозаврихи. А её, Верку, родную мать Риты и законную жену Вадима, выгнали как дворовую собачонку на улицу, где ей суждено было вдоволь нахлебаться горя и где ей приходится каждый день вкалывать на унизительной работе, чтобы не сдохнуть от голода. А дочь вон стоит сытая и румяная, в дорогой одежде и ещё с укором пялится на неё.
Нарушил молчание Вовчик.
– Мамуль, я забыл тебе рассказать. Эта девица в соболях сегодня целое утро по нашему бараку шлындает, чегой-то вынюхивает, – доложил он Верке и повернулся к Рите. – Ну чё вам, дамочка, от нас надо? Не видите, что ли, культурные люди пожрать сели. Не перебивайте аппетиту. Говорите быстрее свою проблему и освобождайте жилплощадь.
Видно было, что Вовчик старается показать Верке, что всякие там красотки на него не производят никакого впечатления. Он боялся малейшей ревности сожительницы. Ведь он так хорошо пригрелся на её шее.