И я ему не могу не верить…
Шрифт:
Руководить арестом Щепкина поручили заместителю начальника Особого отдела ВЧК И.П. Павлуновскому. Тем не менее Феликс Эдмундович решил лично участвовать в операции. В.И. Ленин, получив накануне доклад Павлуновского по делу «Национального центра», написал Дзержинскому: «…на эту операцию… надо обратить сугубое внимание. Быстро и энергично и, пошире надо захватить».
Арест Щепкина и обыск его квартиры были ключевыми моментами в разгроме «Национального центра», и это диктовало председателю ВЧК быть рядом с подчиненными, все
Стояла глухая ночь. Безлюдна Трубная площадь. Где-то на пригорке тихо цокает подковами извозчичья лошадь. Группа людей в штатском, выйдя из автомобиля, быстро пересекает площадь, входит в переулок. Здесь бодрствует лишь дворник, охранявший, должно быть, еще с дореволюционных времен покой здешних домовладельцев и зажиточных обывателей.
На какой-то миг Артузов задержался у афишной тумбы на углу Трубной. Тумба была сплошь оклеена плакатами. От них нестерпимо пахло каким-то едким клеем. Ветер уже успел сделать свое черное дело — наполовину сорвал свеженаклеенный плакат и теперь лениво играл его шуршащим краем. Артузов разгладил бумагу и в желтом отсвете луны угадал обращение Московского Совета к жителям города. Разобрал тревожные слова: «Попытка генерала Мамонтова — агента Деникина — внести расстройство в тылу Красной Армии еще не ликвидирована… Тыл, и в первую очередь пролетариат Москвы, должен показать образец пролетарской дисциплины и революционного порядка…»
Меж тем дворник, попыхивая цигаркой, набитой, судя по едкому запаху, смесью махорки с тертым мхом, осторожно подошел к незнакомым людям, в которых своим долголетним опытом сразу признал власть.
— Не бойтесь, папаша, мы не разбойники. Чека, вот мандат.
Павлуновский расстегнул пальто, собираясь показать документ, чтобы успокоить дворника, но тот только замахал руками, когда увидел форменную гимнастерку и портупею, дескать, и так все ясно.
— Щепкин Николай Николаевич дома?
— А где ж ему быть в такую пору?
— До него есть дело. Пойдете с нами, будете понятым… Где он спит?
— В верхних покоях.
— У него кто-нибудь ночует?
— Не приметил, чтобы кто с вечера заходил к нему, — уклончиво ответил дворник.
Артузов знал, что Щепкин уже в летах и вряд ли способен оказать вооруженное сопротивление, однако некоторые меры предосторожности предпринять не мешает, мало ли кто может оказаться в доме кроме хозяина. Чекисты решили войти в дом через парадное, предварительно проинструктировав дворника.
После долгого, настойчивого стука за дверью послышались тихие шаги. Испуганный женский голос спросил:
— Кто будит в неурочный час?
— Это я, сторож Пафнутий, вот привел к барину господ… У них к нему дело важное…
— Сейчас открою, вот только за свечой сбегаю.
Через несколько минут вновь послышались осторожные шаркающие шаги. Видимо, в доме Пафнутию доверяли, потому что без
— Откройте. Именем закона…
За дверью раздался какой-то звук, потом свет исчез, видимо, хозяин взял свечу в руки. Послышался глухой голос:
— Обождите, господа, только халат надену.
Щепкин явно тянул время. А один ли он в кабинете? — засомневался Артузов. Об этом же подумал и опытный Павлуновский. И выругал себя: не догадался выставить пост у окон со двора, понадеялся, что с высокого второго этажа вряд ли человек рискнет выпрыгнуть. Исправляя ошибку, Иван Петрович торопливо бросил:
— К окнам снаружи!
Мигом кинулся на улицу оперативный работник Семен Гендин, выхватывая на ходу наган.
Дверь распахнулась. В проеме стоял пожилой человек со свечой в руке. На лице не заметно и тени беспокойства. Или чист душой, или — выдержка… Пока говорить рано.
— Входите, господа. Чем обязан ночному визиту?
— Гражданин Щепкин? — спросил Павлуновский.
— Да, я. Могу паспорт показать…
— Не нужно, верим.
Поставив свечу на придан — круглый столик на одной ножке, Щепкин все же направился к массивному орехового дерева бюро. Павлуновский остановил его:
— Считаю личность установленной. А теперь, извините, мы должны осмотреть квартиру.
— На предмет?
— Не храните ли оружия, не прячете ли подозрительных людей.
— Господь с вами… Я законов не нарушаю.
При свете свечи Артузов разглядел, как затряслась возмущенно бородка-клинышек. Однако Щепкин быстро взял себя в руки. Сцепил замком крупные, видать, еще сильные пальцы. Спокойно сказал:
— Извините, немного понервничал. Но, сами понимаете, время в Москве неспокойное, анархисты шастают по квартирам, а то и просто бандиты. Недозволенного, повторяю, в доме ничего нет.
Чекисты приступили к работе. Павлуновский подошел к окну. Тронул задвижку — не на запоре. Значит, не исключалось, что до прихода их кто-то выпрыгнул в окно. «Вот для чего Щепкин тянул время, кому-то уйти надо было», — и еще раз выругал себя за упущение.
— Кто ушел от вас через окно? — спросил Павлуновский хозяина.
— Никто, — с достоинством ответил Николай Николаевич. — Если вы по поводу отомкнутого шпингалета, то объяснение простое, самое что ни на есть житейское: проветривал кабинет, потому как спать в духоте не могу.
Артузов подошел к окну. В светлом пятне, отброшенном на землю освещенным окном, выделялись какие-то черные силуэты. Похоже, что это был Гендин и еще кто-то.
Обыск продолжался. Пока — ничего, что можно было бы хоть в малую вину поставить домовладельцу. И тут Гендин с наганом в руке ввел в кабинет незнакомого человека, перепачканного уличной грязью.
— Вот задержал, — доложил чекист.
— Кто такой? — спросил Павлуновский. Незнакомец исподлобья метнул взгляд на Щепкина, видимо, у него искал немого приказа — говорить или молчать.