И зайцем к звёздам
Шрифт:
– Вашими молитвами, – ответил он. – Через недельку-другую прооперируем, совсем красавчик будет.
– Хорошо… – как-то потерянно пробормотал «прохвост». – Денег… Нужно чего?
– Нет уж, спасибо. У нас всё есть.
– Ладно. Но если что…
– Доброй ночи.
С тех пор как-то так повелось, что в дежурства Дамира ребята сидели у него допоздна, а потом Ерохин-старший или заходил без предупреждения, или звонил, чтобы сказать, что задерживается и будет чуть позже… А однажды вовсе попросил проводить ребят домой – на работе незапланированный аврал.
– Сможешь?
– Смогу, – вздохнув, перебил его Дамир. – К соседке завести или домой?
– Домой. Спасибо! Телефончик мой запиши на всякий.
Дамир послушно вбил продиктованные цифры в контакты смартфона.
– Ерохин. Андрей, – присовокупил к номеру телефона «непутёвый отец-одиночка» (Что-то правдивое в этом определении всё-таки было!) и потребовал: – Теперь набери-ка меня… Дамиром.
Дамир усмехнулся. Так хитро у него ещё ни один парень номер не стрелял. Однако пошлые гейские шуточки он предпочёл не озвучивать и просто нажал на зелёную кнопку.
– Семьдесят-пятьдесят? Твой? – на всякий случай уточнил Ерохин.
– Видманов. Дамир, – подтвердил он.
– Да знаю я, – хмыкнула трубка ему в ухо. – Записано. Давай тогда. По-быстрому, ладно?
Дамир проводил ребят до квартиры и тяжело вздохнул, когда Аринка на пороге вцепилась ему в запястье:
– Подожди! Сейчас… Мы свет везде включим…
Он стоял в проёме входной двери и наблюдал, как Тимофей, осторожно заглядывая в тёмные комнаты, быстро шарит по стене рукой и, щёлкнув выключателем, с явным облегчением улыбается.
– Тут никого нет, это ваш дом, – придав голосу максимум уверенности, сказал Дамир, когда вся квартира, наконец, была ярко освещена. – Главное: запритесь и никому не открывайте. Отец освободится и сразу примчится.
Аринка кивнула, глядя себе под ноги, и прошептала:
– Была бы у нас собака, мы бы ничего-ничего не боялись.
Дамир не знал, что ответить. Он сам всю жизнь жил без собаки. Истовая религиозность матери сделала несбыточной эту его детскую мечту. Ерохин-старший не желал слышать о звере в доме по иной причине, но отсутствие религиозного фанатизма, увы, никак не влияло на его непреклонность.
– Запирайтесь, – настойчиво повторил Дамир и, когда Арина закрыла дверь, дождался, пока в замке несколько раз повернётся ключ.
«Ребята дома», – набрал он эсэмэску Ерохину и, немного подумав, дописал, решив, что имеет на это полное право: «Одним страшно, свет везде повключали».
Несколько секунд спустя телефон брякнул ответной эсэмэской: «Через час буду. Спс».
– Но Оксанвладимировна! – возмущённо взвыл Дамир.
– Нет, – холодно отрезала Сенотова. – Я уже двадцать пять раз пожалела, что согласилась и на тебя в числе своих дипломников, и на дисплазию локтевого! Тебе нужно было дать зоогигиеническую оценку различных способов содержания собак! Или вовсе характеристику ветеринарной службы в каком-нибудь хозяйстве! И приюты с ветслужбами заставил бы поднапрячься, и мне бы тут не устраивал… запрос на Нобелевскую! Всё! Тормози, Видманов! Мы успешно провели два вида
– Так всё равно же по объёму ещё… – попытался-таки вклиниться он, но Сенотова повысила голос:
– Вот и добавь воды! Слишком хорошо, Видманов, иногда – тоже нехорошо! Займись ухудшением! И чтобы до пятнадцатого мая…
Её прервал телефонный звонок. Она раздражённо схватила трубку:
– ЗооЛекарь! – а пару секунд спустя перевела удивлённый взгляд на Дамира. – Видманов здесь, да. А кто, простите?.. М-м. Секунду, капитан Ерохин. – Она поманила его пальцем: – Дамир Тахирович, вас тут желает слышать чем-то очень встревоженный сотрудник полиции.
– Стажёр! – рявкнула трубка голосом Ерохина-старшего, как только Видманов вопросительно в неё дакнул. – Какого хрена у тебя мобильник выключен? – Дамир торопливо вытащил из кармана свой немолодой самсунг и тихонько выругался: в последнее время телефон стал частенько отрубаться без предупреждения. – Включай давай и… это. Они там ревут вдвоём. Нашли кого-то в посадках. Пса вроде… к дереву привязанного, что ли. Хрен разберёшь сквозь всхлипы. Уходить от него отказываются, с ним там беда какая-то. Добеги, а? Я уже на коне, но минут через тридцать доберусь, не раньше.
– Где именно в посадках?
– У поворота трассы на Затон дорожка асфальтовая вглубь. Сейчас скину тебе Аринкин номер. Добежишь?
– Уже бегу.
Это действительно был пёс. Молодой, почти щенок. Некрупный «дворик» чепрачного окраса. Какое-то двуногое привязало его цепью к дереву. Давно, видимо, привязало. Пёс походил на живой скелет, обтянутый облезлой шкурой, сипел вместо лая, источал на всю округу отвратительный запах разлагающейся плоти и скалил белую от анемии пасть в безумной жажде забрать с собой на тот свет любого двуногого, который ещё хоть раз посмеет к нему приблизиться.
Аринка сидела на бревне метрах в семи от пошатывающегося, но готового к броску пса и плакала. Горько и почти беззвучно. Тимка мрачно топтался рядом с ней, исподлобья глядя на мохнатого узника дерева.
– Что тут у вас?
Дамир подошёл довольно тихо, и настроенные на собаку дети вздрогнули от неожиданности. А в следующую минуту оба бросились к нему и обняли с двух сторон.
– Его привязал кто-то, – всхлипывая, говорила Аринка, – и там цепь… она ему в шею…
– У него там мясо, – бухтел Тимка. – Я отвязать хотел, но он не даётся. Кидается… Зубы такие… Как в кино. В страшном… Как у Чужого, вот!..