И жили они долго и счастливо
Шрифт:
"Чудовище? Кто сказал "чудовище"?", – Старик выпрыгнул откуда-то из-под стойки, как чёрт из табакерки.
"Да никто не говорил "чудовище"", – поморщился Игорь, – "Иди спи".
"Я расскажу вам про чудовище", – закашлял Старик, – "Мой собственный отец привёз эту тварь в город. Он был капитаном…"
"Твою мать", – обречённо произнёс Платон, – "И так каждый раз".
"Не обращай внимания", – посоветовал я, – "Выговорится и заснёт".
И правда, рассказав в сотый раз как отец-капитан привёз в город человекообезьяну,
"Старожил", – уважительно протянул Игорь, – "Еще до меня здесь появился".
Мы выпили за здоровье Старика.
"А правда", – нерешительно начал первый статист, – "Что вчера человеку оторвали голову прямо на площади?"
"Правда", – подтвердил Платон, – "Я лично видел".
– И…как это было?
Платон хмыкнул
– Как обычно. Слетела с неба какая-то крылатая мерзость и оторвала голову какому-то статисту.
– Статисту?
"Так ты им еще не рассказывал?", – спросил я у Платона.
Тот разом помрачнел.
– Ну не могу я , мужики. Давайте лучше вы
"Да без проблем", – я заёрзал, поудобнее устраиваясь на стуле, и начал.
– Вот смотрите, допустим, есть у нас какое-то произведение. И есть в нём главные герои. Или один герой. Про него мы знаем много – и как зовут, и внешность с характером, и что-то из биографии. Даже если автор темнит и пытается героя представить тёмной лошадкой – всё равно, через поступки, через других персонажей он нам всё это расскажет. Пока понятно?
Статисты кивнули.
– Отлично. Есть второстепенные персонажи. Про них мы знаем не так много, но, всё-таки что-то знаем. Например, что он бывший десантник, прирождённый бармен и хороший друг (Игорь смущённо хмыкнул). Или что он добряк, готов прийти на помощь любому человеку, даже если совсем его не знает ("Ладно тебе", – отмахнулся Платон). А есть (я сделал эффектную паузу) статисты. Пишет, скажем, автор: "Прохожий, это был мужчина сорока с лишним лет, наклонился над люком. Тварь стремительным рывком выпрыгнула наружу и вцепилась ему в горло". Этот мужчина сорока с лишним лет и есть статист. Что мы о нём знаем? Что он мужчина и ему за сорок".И что ему, видимо, ****ец", – засмеялся второй статист, но тут же смолк;. Ни имени, ни есть ли у него жена, дети, ни кем он работал. Потому что нужен он только для статистики или как декорация. Статистов рвут на куски монстры, приносят в жертву культисты, расчленяют маньяки. И никто их даже не запоминает.
Я перевёл дух и залпом допил содержимое кружки.
"Значит, мы…", – парни испуганно переглянулись.
"Да", – сочувственно сказал я, – "Вы статисты. Соболезную".
"Да какого!…", – взревел второй статист, вскакивая с места, – "Втираете нам херню какую-то!"
Платон положил ему руку на плечо и усадил на место.
"Как тебя зовут?", – мягко спросил он.
Парень раскрыл
"Как же так?", – плаксиво сказал он.
"Авторский замысел неисповедим", – развёл я руками , – "Ничего не поделаешь".
"Не верю", – первый статист поднялся с места и пошёл к выходу, – "Я не какая-то там декорация. На хер вас и вашего автора на хер". Он ушёл и ни разу не оглянулся.
"Характер", – задумчиво произнёс Игорь, – "Может, всё-таки второстепенный?"
– Не думаю
Я покачал головой.
С улицы донёсся короткий крик. Второй статист бросился было на помощь, но Платон снова усадил его на табурет.
"Сиди", – жёстко сказал он, – "Всё уже".
"Кстати, какой у тебя приговор?", – я посмотрел на парня.
"Приговор?", – недоумённо спросил тот.
"Закрой глаза и постарайся ни о чём не думать. Потом скажи первое, что придёт в голову"
Он старательно зажмурился, потом выдал: "Спасенный ими парень сидел на обочине, очумело потряхивая головой.
– Что это за городишко? – спросил он у близнецов.
– Тихий Лог.
– Круто. Пожалуй, осяду тут ненадолго".
Он замолчал и обвёл нас удивлённым взглядом.
"Это и есть Приговор", – пояснил я, – "Последнее, что Автор написал о тебе. У тебя всё неплохо, кстати. Не погребение заживо, и не вечная агония".
"Давай на посошок", – кивнул я Игорю на стопки, – "Надо еще Ольге с ужином помочь".
Мы выпили. Статист чокнулся машинально и водку махнул как воду, даже не заметив. Ничего, свыкнется.
Я попрощался и уже было вышел из Фламинго, когда он окликнул меня.
–А какой у вас Приговор?
Я криво ухмыльнулся.
– И жили они долго и счастливо. Так-то.
Он собирался что-то ещё спросить, но я просто развернулся и ушёл.
Было темно, лишь жёлтый лунный диск освещал дорогу. Внезапно его закрыла чёрная тень, я услышал хлопанье крыльев. Запахло падалью.
Что-то шлёпнулось на дорогу передо мной. Что-то круглое. Я подошёл посмотреть. Это была голова первого статиста.
Вечер сменило утро и показался наш дом в окружении яблонь. Я вошёл, разулся в прихожей, повесил ветровку. Потом прошёл в спальню. Ольга лежала на кровати, лицо, ночная рубашка и простыня перемазаны зелёной рвотой. Пустой пузырёк таблеток лежал на тумбочке. Я лёг рядом и закрыл глаза. Счастье, счастье, счастье…
Солнечный свет нарисовал на полу светлый прямоугольник. Я встал прямо в него, ступнями ощущая приятное тепло нагретого дерева. Размялся, прошёл на кухню. Ольга, склонившись над плитой, колдовала над маленькой кастрюлькой. По кухне плыл дивный запах.
"Привет", – она чмокнула меня в щёку и подала дымящуюся кружку кофе.
"Привет", – я сделал глоток и ощущение счастья мягкой волной накрыло меня.