И.А. Гончаров

Рыбасов Александр Петрович

Рождение нового замысла, — замысла «Обломова» и создание «Сна Обломова», этого подлинного художественного шедевра, — свидетельствовали о дальнейшем идейном и творческом росте писателя. Годы, прошедшие со времени написания «Обыкновенной истории», обогатили Гончарова многими новыми и важными знаниями, наблюдениями и впечатлениями.

Это была пора наиболее тесной связи писателя с передовыми интересами русской общественной жизни и литературы. Громадную роль в этом отношении сыграло для Гончарова его знакомство с Белинским. В пору возникновения у Гончарова замысла «Обломова» и работы над «Сном Обломова» (1847 год) он имел еще возможность встречаться с Белинским, который, превозмогая свою болезнь, продолжал работать. Белинский, несомненно, знал о гончаровском

замысле. Писатель не скрывал того, что работал над новым произведением. По свидетельству самого романиста, он тогда «всякому встречному и поперечному рассказывал», что замышлял, что писал, читал приходившим к нему друзьям и знакомым то, что уже было написано, или делился с ними тем, что только еще намерен был писать. Это, признавался Иван Александрович, он делал потому, что в нем «не вмещалось», «не удерживалось богатство содержания», а еще более оттого, что был «крайне недоверчив к себе», беспрестанно мучил себя вопросами (эта черта со временем еще сильнее развилась в писателе): «Не вздор ли я пишу?», «Годится ли это?»

Белинскому Гончаров, конечно, поверял свои замыслы и сомнения со всей откровенностью и чутко прислушивался к его замечаниям и советам.

Плодотворное воздействие критики Белинского писатель испытывал на себе и в дальнейшем. Глубоко восприняв существо учения Белинского об искусстве и реализме, Гончаров указывал, что Белинского надо читать и художнику, и критику, и публицисту. «Влияние его еще горячо чувствуется и продолжается доныне», — писал он о Белинском в 1869 году.

Писательская известность, которую принесла Гончарову «Обыкновенная история», способствовала укреплению его связей с литературными кругами и умножению знакомств с замечательными людьми того времени. Не порывая с литературным салоном Майковых, Гончаров входит в круг постоянных сотрудников «Современника». Григорович в числе лиц, «составлявших тогда его редакцию», называет в своих «Литературных воспоминаниях» и Гончарова.

Но Гончаров печатает свои работы без подписи. Только в 1927 году была установлена принадлежность перу Гончарова анонимных фельетонов «Письма столичного друга к провинциальному жениху», опубликованных в «Современнике» N 11 и 12 за 1848 год. [97] Ранее Гончаров поместил в «Современнике» (1847, N8, отдел «Смесь») некролог «В. Н. Майков», до этого он выступал в журнале «с русским фельетоном», о чем свидетельствует начальная фраза некролога: «На нынешний раз мы должны начать наш русский фельетон печальной новостью». [98]

97

См. статью Ю. Г. Оксмана «Анонимные фельетоны» в сб. «Фельетон». Л., 1927.

98

И. А. Гончаров, Литературно-критические статьи и письма, стр. 227.

Попытки заниматься журналистской работой были у Гончарова и прежде. Это видно из его собственных слов. В автобиографии 1858 года Гончаров, отмечая свое участие в «домашних», «не публичных» занятиях литературой в тридцатых годах в семье Майковых, указывал, что «потом это участие перешло, хотя мало и незаметно, уже в журналы, в которых участвовали некоторые из друзей Майковых. И Гончаров перевел и переделал с иностранных языков несколько разного содержания статей и поместил в журналах без подписи имени».

Это очень интересное признание, на которое исследователи как-то не обращали должного внимания. К сожалению, до сих пор не удалось установить, в каких именно журналах Гончаров помещал эти свои переводы и статьи «без подписи имени».

Но как бы там ни было, журналистской работой и в тридцатых и в сороковых годах Гончаров занимался не столько по склонности, сколько, видимо, по необходимости. Вспоминая впоследствии о

начале своей литературной деятельности, Гончаров в «Необыкновенной истории» писал: «Твердой литературной почвы у нас не было, шли на этот путь робко, под страхами, почти случайно. И хорошо еще у кого были средства, тот мог выжидать и заниматься только своим делом, а кто не мог, тот дробил себя на части! Чего и мне не приходилось делать!»

Однако не только материальные соображения иногда заставляли Гончарова браться за журналистскую работу. Его участие как журналиста в «Современнике» продиктовано было и другими причинами. В связи с усилившимися цензурными преследованиями журнал в конце сороковых годов терпел недостаток в материалах. Невольно приходилось частично заполнять его каким-либо материалом, которому не угрожали бы цензурные запреты и который вместе с тем привлекал бы подписчиков.

В связи с этим обширнее стал в журнале отдел «Смесь». Завела редакция отдел «Моды». Писатели, группировавшиеся около «Современника», — И. С. Тургенев, Д. В. Григорович, А. В. Дружинин, И. И. Панаев и другие — не гнушались никакой работой, чтобы только помочь журналу.

О своей работе, особенно ранней, «в качестве рецензента или публициста» Гончаров был невысокого мнения. «У меня, — говорил он, — было перо не публициста, а романиста».

Что касается публицистических статей других литераторов, то Гончаров умел различать среди них и талантливые и интересные. Вообще он высоко оценивал публицистику «Современника» второй половины сороковых годов. Показательно в этом отношении хотя бы его письмо к Юнии Дмитриевне Ефремовой из Петербурга от 25 октября 1847 года. «Отчего же вы это не читаете «Современника»? — писал он ей. — А здесь-то хлопочут посылать его к Вам. Рекомендую Вам там в октябрьской книжке письмо Герцена из Парижа, «из Avenue Marigny» — потом в «Смеси» помещается всегда resume всего, что творится замечательного на белом свете, и у нас и за границей, следовательно, Вы узнаете, что было здесь без Вас».

Как известно, Белинский отмечал большую общественную значимость «Писем из Авеню Мариньи» Герцена и решительно выступал с защитой их от нападок буржуазных либералов, «западников» правого толка — Боткина, Корша и других.

Тот факт, что Гончаров рекомендует Ефремовой читать «Письма из Авеню Мариньи» Герцена, свидетельствует о его положительном отношении к ним.

Письма Герцена были напечатаны в октябрьском и ноябрьском номерах журнала за 1847 год. Незадолго до этого Гончаров лично познакомился с Герценом. Произошло это в самом начале 1847 года, когда, по выражению Гончарова, Герцен «мелькнул через Петербург» проездом за границу. Познакомил их Панаев в кондитерской Вольфа на Невском. После короткой беседы они расстались и больше никогда потом не встречались.

На протяжении ряда десятилетий Гончаров с вниманием и уважением относился к общественной и литературной деятельности Герцена. Много полезного и важного для себя как писателя вынес Гончаров из его статей «Дилетантизм в науке» и «Дилетанты-романтики», появившихся в «Отечественных записках» в 1843 году и оказавших сильное воздействие на русское общество. В них, между прочим, Герцен писал: «Человечество не хочет больше ни классиков, ни романтиков, — хочет людей и людей современных». Эти мысли Герцена не могли тогда не приковать к себе внимания Гончарова и, безусловно, ориентировали его в работе над «Обыкновенной историей».

Но в Герцене Гончаров видел деятеля либерального направления. Поэтому, когда Герцен в пятидесятых-шестидесятых годах развернул в «Колоколе» революционную агитацию, Гончаров заявил, что Герцен «вышел из роли». Революционную деятельность и пропаганду Герцена он считал «политическими заблуждениями». Однако и после этого Гончаров говорил, что Герцен «был во многом полезен России, открывал нам глаза на самих себя». По мнению Гончарова, он вынужден был уехать за границу, чтобы уйти «от угроз, от страха беды, к большой свободе! …Он ушел, потому что здесь этого ничего он не мог бы делать!» («Необыкновенная история».)