И.Ефремов. Собрание сочинений в 4-х томах. т.1

Ефремов Иван Антонович

— И мы осмотрим самый большой мертвый город хвостового полушария Кин-Нан-Тэ, — добавила Тивиса.

— Кин-Нан-Тэ! — воскликнул рулевой и умолк.

Товарищ подтолкнул его, одновременно кланяясь землянам и желая «пути змея: непреклонного и неотступного».

Мореходы раскачали судно. Оно сорвалось с отмели и унеслось в Зеркальное море.

Предоставленные самим себе, земляне сбросили одежды, скатали в тугие валики и пристегнули их к СДФ. Затем три разноцветные фигуры — темно-гранатовая, малахитово-зеленая и коричнево-золотая — пошли длинным неутомимым шагом вдоль берега к овальной пристанской площади. Покинутый город Чендин-Тот встретил их удручающим

однообразием домов, школ, бывших мест развлечений и больниц, которое характерно было для поспешного и небрежного строительства эпохи «взрыва» населения. Странная манера перемешивать в скученных кварталах здания разного назначения обрекала на безотрадную стесненность детей, больных и пожилых людей, сдавливала грохочущий транспорт в узких каналообразных улицах. Все это Тивиса и Тор наблюдали в «живых» городах.

В невзрачных параллелепипедах построек с одинаковыми проемами окон не было ничего таинственного, что обычно привлекает в покинутых городах. Земляне торопились пересечь унылые, покрытые пылью улицы. Застывшие в душном воздухе искривленные скелеты деревьев рассыпались при малейшем прикосновении. Тор наудачу зашел в здание, которое привлекло его цветным обрамлением входа. Проржавевшие крепления цементных перекрытий едва удерживали потолки. Тор Лик решился пройти вглубь. Плавно изогнутые контуры интерьера резко отличались от унылых прямоугольников большинства зданий. Через полукольцевой холл, заваленный обломками мебели, Тор Лик прошел в круглый зал, сразу напомнивший ему Землю. Осмотревшись, он увидел, что стены отделаны плитками полированного дунита и гиперстенового пироксенита — глубинных ультраосновных пород фундамента земной коры, очевидно, и здесь слагающих нижние зоны коры Торманса. Словно подчеркивая сходство, два валикообразных фриза сквозь пыль отсвечивали красным. Тор Лик узнал в них богатые крупными гранатами эклогиты.

— Где ты, Тор? — громко позвала Тивиса, входя следом.

— Ш-ш-ш! Уходи отсюда, здание еле держится.

— Что ты нашел интересного в этой пыльной комнате?

— Она отделана минералами из глубин Торманса, — ответил Тор, выходя на улицу, — совсем похожа на такую же в Уральском горном музее. Внутренний состав планеты, как и можно ожидать, очень близок к Земле. Следствие этого — почти однозначная гравитация и характер геологических процессов.

За городом простиралась голая равнина, полого поднимавшаяся к горам. Очень далеко в горячем мареве расплывались черные пятна. Стереотелескоп позволил увидеть, что это первые живые деревья.

Трое землян упорно шли по древней извилистой дороге из накатанного щебня, похожей на русло реки: за века колеса тяжелых повозок вдавили настил дороги в рыхлую почву. Вдруг Гэн Атал остановился так резко, что семенивший рядом СДФ поднял облачко пыли, врывшись в дорогу своими короткими лапками.

— Смотрите, мы идем через кладбище! — воскликнул инженер броневой защиты, показывая на бесконечное поле неприметных холмиков. Кое-где, нарушая однообразие, высились остатки ограды, плиты цемента вместо надгробий.

— Вы удивляетесь, Гэн? — сказал Тор Лик. — Впрочем, вы ведь только что из садов Цоам. Вокруг каждого большого города на десятки километров простираются подобные кладбища, возникшие в эпоху перенаселения, когда недостаток топлива заставил отказаться от сжигания трупов и вернуться к старому обычаю погребения. Гигантские кладбища Торманса — одно из красноречивых доказательств фосфорной катастрофы, происшедшей на планете. Если Торманс так похож по элементарному составу на Землю, то, как и на Земле, ресурсы фосфора на нем

были весьма ограниченны. Тормансиане не только растворили фосфор в отбросах, снесенных в океан, откуда его не в состоянии извлечь их бедная энергетика. Они связали его в триллионах своих костяков и закопали на этих высохших кладбищах, выключив из круговорота планеты, не учитывая, что вообще все процессы против течения энтропии невозможны без фосфора.

— Да, странно, почему они не отказались от старинного увековечения праха?

— Видимо, им стало не под силу повернуть события, — сказал Гэн.

— Аннигиляция качества количеством, — сказала Тивиса. — В зеленых джунглях тигр казался великолепным зверем, почти мистически страшным. Но представьте десять тысяч тигров, выгнанных вот на такую равнину! Как ни опасна эта масса, но она всего лишь обреченное стадо, тигра в ней нет.

Гэн Атал почему-то вздохнул и более не проронил ни слова.

Редкая поросль простиралась во все стороны и уходила за горизонт на предгорной гряде холмов. Земляне подошли к первым деревцам. Темно-бурые короткие стволы возносили в свинцовое небо правильные воронки ветвей с грубыми листьями шоколадного цвета. Удивительная симметрия приземистых, поставленных вершиной вниз конусов напомнила о постоянном безветрии в окрестностях Зеркального моря. Путникам было очень жарко, хотя воздушная продувка скафандров работала вовсю. Воздух проносился под металлической «кожей» и вырывался через клапаны в пятках, отбрасывая при каждом шаге короткие струи пыли.

Бессумеречный вечер Торманса застал землян среди тех же деревьев, но более толстых и с такими густыми кронами, что в лиственной массе скрывались отдельные ветви. Длинные тени легли на сухую почву. Ничто живое не показывалось в оцепенелой роще. Когда же земляне устроились на отдых у росшего близ дороги дерева, на свет фонаря слетелись какие-то полупрозрачные насекомые. Земляне на всякий случай включили воздушный обдув из воротников скафандров. Тивиса медленно потянула воздух расширенными ноздрями и сказала:

— Великое дело — внушение. Патроны продува заряжены воздухом Земли, и, хотя я знаю, что это всего лишь атомарная смесь, абсолютно лишенная запаха и вкуса, мне чудится в здешней духоте ароматный ветер северных озер… Там я работала до экспедиции.

— Здесь любой вентилятор покажется северный ветром, по контрасту с духотой и пылью, — буркнул Тор Лик, извлекая охладительную подушку и пристраиваясь к боку СДФ.

Полусуточная ночь Торманса тянулась слишком долго, чтобы земляне могли позволить себе дожидаться рассвета. Первым проснулся Гэн Атал, одолеваемый страшными снами. Ему мерещились гигантские тени, суетившиеся поодаль, неопределенные фигуры, кравшиеся вдоль наклонного частокола камней, красные клубы дыма в зияющих черных пропастях. Некоторое время Гэн лежал, анализируя свои видения, пока не понял, что инстинкты подсознания предупреждают об угрозе, отдаленной, но несомненной. Гэн Атал поднялся, и в ту же минуту проснулась Тивиса.

— Мне снилось что-то плохое, тревожное. Здесь, на Тормансе, мне часто тяжело по ночам, особенно перед рассветом.

— Час Быка, два часа ночи, — заметил Гэн Атал. — Так называли в древности наиболее томительное для человека время незадолго до рассвета, когда властвуют демоны зла и смерти. Монголы Центральной Азии определяли так: Час Быка кончается, когда лошади укладываются перед утром на землю.

— Долор игнис анте люцем — свирепая тоска перед рассветом. Древние римляне тоже знали странную силу этих часов ночи, — сказала Тивиса и занялась гимнастикой.