И.Ефремов. Собрание сочинений в 4-х томах. т.2
Шрифт:
Знаменитые висячие сады Семирамис, о которых по всему Востоку ходили легенды, разочаровали Таис, вероятно так же, как развалины Трои — Александра.
Леонтиск приказал выгрузиться на торговой пристани вне пяти рядов городских стен. Застоявшиеся в лодках кони нетерпеливо били копытами, требуя проездки, и афинянка с тессалийцем проскакали около парасанга, пока лошади успокоились настолько, чтобы идти шагом по переполненным народом улицам.
Они въехали в город по Аккадской дороге через двойные ворота Иштар (гетера увидела в этом счастливое предзнаменование), башни которых были сплошь облицованы синими
Направо располагался обширный дворец, ныне никем не занятый и развалившийся, дальше него за стенами — второй дворец, а слева — маленькие сады Семирамис на высоких арках, такие же ступенчатые, как почти все постройки Вавилона. Удивляло обилие зелени в удаленности от реки. У южной стены дворца протекал глубокий канал, но чтобы поливать высоко расположенные сады старого города, нужны тысячи и тысячи рабов. Похоже на Египет. Однако там старые насаждения у заупокойных храмов царей и древних дворцов давно погибли под песком.
Лишь у больших и богатых храмов, владевших множеством рабов, остались большие сады на недоступных разливу высотах, все остальное зеленое убранство египетских городов произрастало на уровне Нила. Здесь, в Вавилоне, еще сохранялось древнее устройство — может быть, из-за тесной собранности города, не в пример Египту. Во всяком случае, башня Этеменанки произвела на гетеру куда большее впечатление, нежели сады легендарной царицы.
Посланный вперед конник вернулся на взмыленной лошади с известием, что Птолемея нет. Он отправился в Сузу, а главные военачальники разместились во дворцах старого города. Леонтиск обрадовался. Таис обещала ему маленький симпозион — отпраздновать окончание длинного пути.
Дорога Процессий заполнилась тессалийцами, встречавшими своего начальника. В их толпе Таис и Леонтиск поехали дальше, миновали большую синюю стену, украшенную глазурованными рельефами львов с белыми и красными гривами, пересекли несколько шумных улиц и, повернув направо, выехали в пределы священного города по дороге между Этеменанкой и Эсагилой, храмом Мардука. Колоссальная башня с косыми лестницами на две стороны недобро громоздилась над путниками, и Таис обрадовалась, когда снова выехала к берегу Евфрата.
Здесь был наплавной мост, соединявший старый город, восточную половину Вавилона, и западную — новый город, с меньшим количеством храмов, внутренних стен и укреплений, еще более зеленый. В его северной части, между воротами Лугальгиры и рекой, нашелся прекрасный домик.
Как во многих городах Азии, Таис всегда немного ошеломлял резкий переход от шумных, грязных и пыльных улиц, изнывающих в зное и жужжании мух, к спокойной прохладе затененных садов-дворов
Молва о появлении в Вавилоне знаменитой афинской гетеры разнеслась молниеносно. Дом близ Лугальгиры стал осаждаться любопытными, будто и не было войны, словно в городе не находилась чужая победоносная армия. Леонтиску пришлось прислать воинов для охраны ворот от назойливых вавилонян. Рассказы о военном могуществе македонцев и непобедимости божественного Александра распространялись все дальше. Сузы, куда отправился Птолемей, и даже находившаяся вдали на севере Экбатана — летняя резиденция персидских царей и одна из главных сокровищниц — изъявили покорность, сдавшись без боя и вручив все ключи посланцам Александра.
Несмотря на осень, жара приносилась к Вавилону ветрами из необъятных просторов Персии и каменистых плоскогорий Сирии, Элама и красноморских пустынь. Ночи тонули во влажной духоте. Таис казалась самой себе липкой и грязной, хотя За-Ашт и Эрис блестели от пота, когда Таис оставалась сухой. Скрытая вражда между обеими женщинами утомляла гетеру — ей всегда хотелось мира и покоя в своем доме. Хорошо еще, что финикиянка отчаянно боялась «колдуньи» и не смела выказывать своей дикой ревности открыто.
Постепенно рабыни разделили обязанности. К большой радости За-Ашт, Эрис уступила ей непосредственный уход за Таис, взяв на себя наблюдение за домом, лошадьми и охрану госпожи. Последнее, несмотря на протесты Таис, она считала своим первейшим долгом.
Финикиянка призналась, что Ликофон хочет выкупить ее у госпожи, как только окончится война и он поедет на родину. Тогда они вступят в брак. Таис усомнилась, есть ли эпигамия между Финикией и Тессалией, и с удивлением узнала о распространении законности брака на всю новую империю Александра и союз эллинских государств — полисов, — для которых великий полководец продолжал именовать себя верховным стратегом, фактически царствуя.
— Видишь, ты снова мечтаешь уйти от меня, — полушутливо укоряла Таис свою рабыню, — чего же ты злишься на Эрис?
— Я теперь никогда бы не рассталась с тобой, госпожа, но… Ликофон прекрасен и полюбил меня. И ты всегда отпускала своих рабынь для замужества…
— Отпускала, — согласилась Таис, слегка хмурясь, — Афродита не позволяет мне удерживать их… А жаль — ведь я тоже привыкаю и привязываюсь…
— И ко мне, госпожа? — внезапно спросила Эрис, перебирая цветы, только что принесенные садовником.
— И к тебе, Эрис, — без колебания ответила гетера.
Синие глаза под мрачными бровями вдруг осветились.
Необычное выражение совершенно изменило лицо черной жрицы, промелькнуло и исчезло.
— И ты тоже покинешь меня для любви и семьи! — улыбнулась Таис, желая поддразнить странную рабыню.
— Нет! — равнодушно ответила Эрис. — Мужчины мне надоели в храме. Единственное, что есть у меня на свете, — ты, госпожа. Бегать за любовью, как она, я никогда не буду.