И.Ефремов. Собрание сочинений в 4-х томах. т.3
Шрифт:
— Сознаюсь, — Сима поцеловала Гирина, поднявшись на носки и обняв его закинутыми за шею руками.
— За что? — спросил Гирин, ладонями отводя назад ее волосы и касаясь маленьких ушей, которые он так любил.
— Когда мужчины перестанут задавать этот вопрос? От пещер мы дошли до звездолетов, и все по-прежнему…
— Традиция неплоха! — расхохотался Гирин.
С громким шуршанием гравия у ворот затормозил низкий зеленый автомобиль.
— Без сомнения, гости к Иверневу, — шепнула Сима, как будто здесь кто-нибудь мог понять русскую
— Д-да! — поморщился Гирин. — Беда мне, если кто-нибудь не говорит по-английски!
— Опять позднее раскаяние.
— Сознательно предпочел лишний шаг в науке совершенствованию в языках! И в общем ничего страшного, стоило. Я не намерен много странствовать по загранице, английского хватит.
Из автомобиля вышло много людей. Три женщины: две дочерна загорелые европеянки и очень смуглая дочь Индии, казавшаяся еще темнее в черном сари. Четверо мужчин — два индийца, два европейца, в каждой паре — старик и молодой.
— Целая делегация почтила выздоровление нашего геолога, — ухмыльнулся Гирин, — очевидно, Ивернев пользуется успехом.
Хозяин дома и приехавшие были давно знакомы, и непринужденность, установившаяся между ними, несколько нарушалась присутствием Гирина, Симы и стройного старика с густой, как у сикха, бородой, необыкновенно величественного в высоком белом тюрбане. Художник Рамамурти объявил, что это его гуру — профессор истории искусств Витаркананда. Ивернев кое-что знал о роли ученого в жизни Даярама и приподнялся на постели, чтобы почтительно приветствовать Витаркананду. Но старик с женски нежной заботой заставил его улечься и несколько раз провел концами пальцев по лбу и вискам больного. Приятное чувство покоя и доверия охватило Ивернева, он на минуту закрыл глаза.
— Его нельзя утомлять! — нахмурилась Сандра, восхитившая Симу своей уверенной красотой.
Однако после того как жена индийского художника откинула на плечи свое тонкое покрывало, низко поклонилась больному и потом чисто европейским жестом подала ему обе обнаженные до плеч руки, Сима уже не могла смотреть ни на кого больше. А оба художника, Даярам и Чезаре, присматривались к редкой в Индии представительнице прекрасного пола из далекой России.
Никто из них, кроме Ивернева, не замечал, что двое ученых смотрели друг другу прямо в глаза с той прямотой, какая может быть только у больших друзей или смертельных врагов.
Едва Витаркананда, успокоив геолога, повернулся к присутствующим, как встретил изучающий взгляд русского врача. Слегка приподняв изломанные смоляные брови над глубокими темными глазами, индиец вопросительно посмотрел в бледно-голубые, как тибетские снега на рассвете, глаза русского. Несколько минут длился их никем не замеченный поединок, или, вернее, проба сил, пока Витаркананда вполголоса не спросил Гирина:
— Вы из стоящих на пути?
— Если вы разумеете под путем науку — да, если йогу — нет.
Профессор скрыл улыбку под широкими седыми усами.
— Каждый ученый, если он истинный ученый, бесстрашный
— Трудно самому определить, истинный ли я ученый, но стараюсь служить науке по мере сил и без корысти.
— Я вижу, — ответил Витаркананда, — так же как вижу, что она, — он перевел взгляд на Симу, — прошла немало ступеней Гхеранда Самхита (профессор употребил тантрическое название хатха-йоги).
— Уверен, что жена не думала об этом, — улыбнулся Гирин.
— У вас в России, да и вообще на Западе немало людей, не подозревающих, что они йоги, но достигших таких же высот совершенствования и понимания.
Громкое восклицание Леа прервало их неторопливый разговор. Сандра перевела быстрый поток итальянских слов.
— Леа говорит, что давно мечтала увидеть поближе одну из удивительных русских гимнасток!
— Я хоть и русская гимнастка, но меня нельзя причислять к замечательным нашим девушкам, победившим в Риме, — ответила Сима, — я одна из мастеров спорта, каких у нас много тысяч. И это правда, а вовсе не скромность.
— Все равно, вы мне нравитесь! — заявила Леа, беря Симу под руку. — Смотри, Чезаре, она тоже маленькая, как и я, разве чуть выше.
— Немного, всего сантиметров на пять!
— Я привыкла к мужскому презрению, — вздохнула Леа, — но должна тебе заметить, что неприлично проглядывать глаза, как ты делаешь. Сначала с Тамой, теперь вот с русской. В первую же встречу! Думаешь, если ты художник, так тебе все дозволено? А дальше что будет?
— А дальше будет вот что. — Чезаре поднялся. — Мы утомили Тислава, — так итальянец произносил трудное имя. — Пора идти. Я предлагаю новым русским друзьям поехать с нами. Недалеко богатая вилла, владельцы которой уехали в путешествие. Мы арендовали там купальный бассейн, глубокий, с вышкой. Это сильно облегчило пребывание в жарком Мадрасе!
Сима вопросительно посмотрела на Гирина, тот на Ивернева. Геолог согласно кивнул.
— Бассейн в кафеле цвета неба, и теплая вода смешана с ключевой! Голубая прохлада! — соблазнял Чезаре. — Профессора мы тоже захватим с собой.
Глаза Даярама и Тиллоттамы сделались круглыми от ужаса. Витаркананда нисколько не оскорбился, мягко объяснив, что принадлежит к старому поколению, для которого такие вещи невозможны. Чезаре поспешил попросить прощения. Ученый ласково отклонил повинную.
— Хотелось бы встретиться с вами, — обратился он к Гирину, — когда вы отдохнете от путешествия и будете свободны от конференции.
— Я не устал, но заседания начнутся уже завтра, — ответил Гирин. — Может быть, для вас удобно в субботу, в конце конференции?
— Очень хорошо. Я прошу вас приехать ко мне, оказать мне эту честь. Вы позволите, чтобы пришли несколько моих друзей? Будут только мужчины. Даярам приедет за вами. Мои друзья будут очень рады встрече с русским врачом-психологом. Мы уже слышали о ваших выступлениях на делийской конференции.