И.В. Сталин смеется. Юмор вождя народов
Шрифт:
Однако Гитлер неожиданно сказал своим адъютантам:
— Проследите, чтобы генерал дожил до конца войны. Когда я буду стоять на Мавзолее и принимать парад в честь нашей победы, пусть его провезут в клетке на Красной площади.
Приказ фюрера, разумеется, был выполнен. Потапов всю войну провел в концлагере. А его разговор с Гитлером дошел каким-то немыслимым образом до Сталина. И когда войска союзников освободили генерала, за ним тут же прибыл советский самолет. В самолете генерал-майору Потапову был приготовлен сюрприз: ему предназначалась новенькая
В Одессе на доме, где жил генерал Потапов, первый заместитель командующего ОДВО, висит памятная мемориальная доска. Будете в Одессе, поклонитесь светлой памяти настоящего генерала, не изменившего присяге даже под угрозой смерти.
В один из дней середины октября 1941 г. руководивший эвакуацией в Куйбышев правительственных учреждений Н. С. Хрущев вошел в кабинет Сталина и сказал, что нужно немедленно уезжать, так как через час немцы уже будут в Москве. Но Сталин располагал несколькими источниками информации, позволявшими перепроверять сообщения. Он попросил Хрущева подождать и погрузился в чтение каких-то срочных бумаг.
Минут через сорок раздался телефонный звонок. Сталин поднял трубку, выслушал чей-то доклад и, повернувшись к Хрущеву, спросил: «Ну, где же твои немцы, Никита?»
Сталин держал под постоянным контролем деятельность предприятий, производивших военную технику, боеприпасы, снаряжение. Руководителям оборонных ведомств по нескольку раз в месяц приходилось отчитываться о ходе поставок фронту. На одном из таких отчетов нарком вооружения Ванников, отвечая на вопросы, сказал: «Делается все возможное, товарищ Сталин». Сталин бросил на него быстрый взгляд и произнес: «Мы вас не ограничиваем. Делайте и невозможное».
В 1946 году Сталин позвонил заместителю наркома ВМФ И. С. Исакову и сказал, что есть намерение назначить его начальником Главного Военно-Морского штаба, Исаков посчитал нужным предупредить: «Товарищ Сталин, я должен сказать Вам — у меня нет одной ноги».
«Это единственный недостаток, о котором вы считаете нужным доложить?» — спросил Верховный. И, получив утвердительный ответ, заметил: «У нас раньше начальником штаба работал, можно сказать, вообще безголовый человек. Так что ваш недостаток не столь существенен».
Дни боев под Москвой осенью 1941 г. в военной судьбе Жукова были самыми трудными. Уже после войны, отвечая на вопрос генерала Эйзенхауэра, он скажет, что самые серьезные физические нагрузки в годы войны он испытал в боях за Москву.
С 16 октября по 6 декабря 1941 г. он спал не более двух часов в сутки. Чтобы поддержать физические силы, прибегал к коротким, но частым физическим упражнениям на морозе и к крепкому кофе.
Когда же кризис сражения за Москву миновал, Жуков так крепко заснул, что его долго не могли разбудить.
Сталин дважды звонил. Верховному
«Не будите, пока сам не проснется», — сказал Сталин.
Сталин тяжело переживал плен своего сына Якова. Но когда ему передали предложение обменять сына на Паулюса, сказал: «Там все мои сыны».
А председателю шведского Красного Креста графу Бернадоту, взявшему на себя миссию посредника в переговорах, он ответил: «Я солдат на фельдмаршалов не меняю».
Было это в присутствии многих свидетелей, и ответ этот вошел в историю.
После войны один генерал-полковник докладывал Сталину о положении дел в Берлине. Верховный Главнокомандующий выглядел очень довольным и дважды одобрительно кивнул. Окончив доклад, генерал-полковник замялся. Сталин спросил:
— Вы хотите что-нибудь сказать?
— Да. У меня есть личный вопрос. В Германии я отобрал для себя кое-какие вещи, но на контрольном пункте их задержали. Если можно, я просил бы вернуть их мне.
— Это можно. Напишите рапорт, я наложу резолюцию, — ответил Сталин.
Резолюция была такая: «Вернуть полковнику его барахло. И. Сталин».
Проситель заметил:
— Тут описка, товарищ Сталин. Я не полковник, а генерал-полковник.
Сталин пыхнул трубкой, усмехнулся и сказал:
— Нет, тут всё правильно, товарищ полковник.
ИСКУССТВО И КУЛЬТУРА
Обсуждался фильм «Адмирал Нахимов», когда Жданов, как председатель комиссии, доложил о присуждении этому фильму первой премии и перечислил всех, кому предполагалось дать премию за фильм, Сталин спросил его:
— Всё ли по этому фильму?
— Нет, не всё, — сказал Жданов.
— Что?
— Вот есть письмо, товарищ Сталин.
— От кого?
Жданов назвал имя очень известного и очень хорошего актера.
— Что он пишет?
— Он пишет, — сказал Жданов, — что будет политически не совсем правильно, если его не включат в число актеров, премированных по этому фильму, поскольку он играет роль турецкого паши, нашего главного противника. И если ему не дадут премии, то это может выглядеть, как неправильная оценка роли нашего противника в фильме, искажение соотношения сил.
Сталин, усмехаясь, спросил:
— Хочет получить премию, товарищ Жданов?
— Хочет.
— Очень хочет?
— Очень хочет.
— Очень просит?
— Очень просит.
— Ну, раз так хочет, раз так просит, надо дать человеку премию, — всё еще продолжая усмехаться, — сказал Сталин.
И, став вдруг серьезным, добавил:
— А вот тот актер, который играет матроса Кошку, не просил премию?
— Не просил, товарищ Сталин.