Шрифт:
23 ноября 18** года, Джунгарская равнина, Восточный Туркестан1
– И чего ты на меня так уставился, будто это я его убил? – прорычал уйгур сквозь зубы, оборачиваясь в сторону Аццо.
– Но ты мог его спасти. У тебя ведь есть оружие! – сказал молодой ученый. Остальные члены группы предпочли не вмешиваться в их разборку.
Внезапно Расул накинулся на юного Шульца, который от неожиданности не успел даже попытаться спастись, взял его за воротник, и едва сдерживая свою ярость, выпалил:
– Кто
В действительности правда была на стороне уйгура, все это прекрасно осознавали. Расул предупреждал Карла не соваться в старую шахту, которая кишела волками. Но алчное желание наткнуться на оставленное рудокопами золото погубило ученого. Аццо Шульц наконец взял себя в руки и, успокоившись, сказал:
– Прости. Просто он был мои другом.
Уйгур опустил Шульца на землю, ничего не ответив, лишь ухмыльнулся и презрительно сплюнул в сторону.
Со стороны Аццо было бы глупо вступать в конфликт со своим проводником, ведь Расул являлся, пожалуй, единственным в этой местности знатоком Джунгарского Алатау и Джунгарских ворот3, владевший английским языком, которому он выучился за время работы с группой ученых из Англии, занимавшихся раскопками древнего города Кара-Ходжа близ Турфана.
– У Карла была жена? – когда все успокоились, спросила единственная девушка в их группе.
– Нет, он посвятил свою жизнь только работе. Наука была его женой, и его семьей, – Аццо тяжело вздохнул.
– А родственники у него были? – не унималась девушка.
– Только брат. Старший. Правда я не могу даже вспомнить, когда они последний раз общались. Он не понимал фанатизм Карла, который мог неделями забывать поесть, увлеченно изучая древние документы и находки. – ответил Аццо.
– Все мы разные, это не повод не общаться с собственным братом. – возмутилась Эмелина.
– Возможно, – ответил Шульц. Ему совсем не хотелось углубляться в детали отношений погибшего друга с братом, он предпочел не продолжать беседу на эту тему, отвернувшись от девушки.
Такого развития событий, да еще и в самом начале экспедиции, никто не ожидал, даже местный вояка Расул. Для всех этот поход виделся увлекательным приключением, не предвещавшим ничего, кроме захватывающих ощущений и интересных переживаний.
– Да, кровь в начале пути – дурной знак. Это предупреждение. Духи против вашего присутствия здесь, – сказал уйгур, задумчиво всматриваясь в самую глубь ущелья. – Да еще и конец ноября. Вот-вот может проснуться Ибэ, тогда уж всем не поздоровится.
– Отступать я точно не собираюсь. Тогда получится, что смерть Карла была напрасной. – ответил Шульц. Им, как, впрочем, и другими членами экспедиции, двигало наваждение, не ведающее компромиссов.
– Я с Аццо согласна. Отступаться не в моих правилах. К тому же я не слишком суеверна.
Англичанин все также сидел в одиночестве подальше от основной группы и беззаботно смотрел на Джунгарскую равнину, в сторону озера Эби-Нура, которого уже давно не было видно. Стоит отметить, что этот человек рождал в людях весьма противоречивые чувства. С одной стороны – чудак, а к чудакам, как правило, относятся с крайней осторожностью, ибо что у него на
– Мистер Уоллес, а вы как? С нами? – окликнул мужчину Шульц.
– Да, да, конечно. Только вперед! – ответил Джон, даже не обернувшись. Аццо, любопытства ради, посмотрел в ту же сторону, что и чудаковатый старик, пытаясь разглядеть в равнинном пейзаже хоть что-то, что могло бы так приковывать внимание, но, к своему сожалению, не заметил ничего даже мало-мальски интересного: голая степь с сухой травой и редким кустарником сливалась на горизонте с бездонным осенним небом. Справа тянулась горная цепь Тянь-Шаня, покрытая снеговой шапкой, на которую англичанин даже не смотрел, хотя, на взгляд Аццо, картина была куда более привлекательной.
– Да как хотите. – ответил уйгур. – Это предупреждение было не мне адресовано. Вот только потом не обвиняйте других в ваших несчастьях!
Расула с детства обучали умению видеть и понимать знаки, посылаемые, как утверждал его дед, Духами. Ни раз вовремя распознанный знак спасал его семью от многих бедствий. И вот сейчас, дурное предзнаменование было очевидно для уйгура, и он прекрасно осознавал, что пренебрежение им может привести в дальнейшем к весьма плачевным последствиям. Как же ему хотелось сейчас бросить этих глупцов, оставив их наедине со своим невежеством и слепыми амбициями… Но глубоко внутри он чувствовал свою ответственность за этих людей, так легко доверивших ему свои жизни, и эта ответственность не давала ему права оставить их.
– Так, любители приключений, тогда делаем привал на ночевку. А на утро чуть свет пойдем в ущелье, – подытожил Расул. – Место как раз хорошее, и корм для животных есть, и вода рядом.
Аццо облегченно вздохнул: потерять провожатого было никак нельзя, а аргументов, способных переубедить суеверного уйгура, увидевшего дурное знамение – он, признаться, пока не находил. «Видимо, ему очень нужны деньги!», – только и подумал он.
Группа расположилась недалеко от Джона, который уже по-ребячески валялся на траве, запрокинув руки за голову, и любовался проплывающими облаками. Старика лишний раз никто не тревожил, словно невиданного зверя, его старались обходить стороной, лишь издалека с любопытством поглядывая в его сторону. Даже в разговоры с ним вступать ни у кого не было особого желания. Расул развьючил лошадей и верблюдов, и пустил их пастись, пока еще было светло, решившись все же попросить Джона приглядывать за животными, на что англичанин с охотой согласился. Сам же уйгур, взяв ведра, отправился к источнику за водой, который был в десяти шагах от места привала. Эмелина копалась в сумке в поисках баурсаков4 и вяленого мяса, которые пришлись бы им сегодня на ужин.
Шульц занялся костром. Со стороны казалось, что он это делает впервые в своей жизни, настолько неумелы были его движения. И то было почти правдой: лишь в детстве пару раз, уходя с приемным отцом в лес на охоту, ему приходилось разжигать костер. Еще тогда ему это давалось с большим трудом, а уж сейчас, спустя столько лет без практики, в такой напряженной обстановке, пламя совсем никак не желало поддаваться юному ученому, и тот постоянно тревожно озирался, боясь, что кто-то станет свидетелем его промахов. Но каждый был занят своим делом и не обращал на Шульца ни малейшего внимания. Вдруг раздался возглас Расула: