Идальго
Шрифт:
— Промышленной мощью, ваше величество, а на базе промышленности и силой армии и флота, если угодно.
— Ну, насчет флота… Ваше судно и в океане может ходить на двадцати узлах?
— Моя яхта на текущий момент — вообще самое быстрое средство передвижения в мире. Когда мы шли сюда, то почти двое суток мы плыли со скоростью свыше ста десяти верст в час. Да, в шторм с такой скоростью шли, но и по спокойной воде ее можно разогнать до девяноста верст. Правда, ненадолго, примерно на десять часов, а при особых условиях — и довольно тяжко при этом работая — до суток. При полном штиле… я думаю, что вам все же стоит лично в том убедиться, поскольку врать все мы горазды.
—
— Корабль стоит дорого, очень дорого. И, особо подчеркну, это мой личный корабль, а послом меня оба государства направили в том числе и потому, что руководители обоих государств знают, что моя яхта стоит дороже каждой из столиц во всеми их зданиями… и жителями. Но речь вовсе не о кораблях…
— А что иное вы тогда можете предложить?
— У нас есть знания. Например, у нас последний бедняк сочтет бедой невероятной, если урожай соберет менее ста двадцати пудов зерна с десятины. И мы знаем, как такие урожаи обеспечить. Мы знаем, как выстроить паровоз, который пятнадцать тысяч пудов груза повезет по железной дороге со скоростью в полста верст в час. У нас очень много подобных знаний — но у нас мало людей, которые знания эти применить могут — а в России людей много.
— Россия не торгует своими людьми! И вообще людьми торговать…
— А мы и не предлагаем вам людей продавать. Мы хотим предложить вам наши знание у себя применить, и часть малую из того, что ваши люди сделают, передать нам. Скажем, часть, пропорциональную населению: у нас населения хорошо если полтора миллиона в обеих странах, в России — скоро уж за пятьдесят миллионов народа будет. Так что если три процента из того, что Россия с нашими знаниями сделает, она нам передаст, то это будет честно. Конечно, народ в странах всяко приумножается, так что и процент правильно будет пересчитывать… скажем, раз в два года или раз в пять лет…
— То есть вы хотите брать даже меньше, чем ростовщики европейские… однако, полагаю, вы же нам предложите за… воплощение ваших знаний средства из нашей казны получать?
— Не получать, а тратить. Мы же вам скажем, научим ваших инженеров, как то или иное делать, какие машины для этого потребны будут — но ведь заводы эти будут вашими, так с чего бы нам постройку их оплачивать? Хотя и иной вариант я готов рассмотреть: заводы я за свой счет выстрою, плату вашим рабочим сам выплачивать буду — но произведенное я же и продавать вам стану. Вам и это выгодно будет, не потребуется платить за перевозку товаров из других стран. А вы сэкономленные на закупке таких товаров деньги потом уже потратите на постройку своих уже заводов.
— И какие же заводы вы строить предполагаете?
— Для начала — железноделательные. — Я внезапно вспомнил кое-что из уже русской истории, а викарий после определенного на него воздействия слегка приоткрыл мне «тайну своей казны», так что, по моим прикидкам, кое-что можно было уже сейчас начинать. — Но тут как раз речь пойдет о том, почему нас интересует именно Россия в качестве партнера в делах. Мы можем выстроить завод, который через два года будет выпускать стали больше, чем это делает сейчас Англия. Но чтобы мы этот завод строить начали, нам нужна уверенность, что ни один англичанин… вообще ни один иностранец не сможет увидеть, как завод работает — иначе они просто сделают это у себя и гораздо быстрее. У нас такой завод строится в такой глуши, что иностранцы туда просто живыми не доберутся, а в России… Вы — император, вы в состоянии окружить завод… да хоть бы казаками, которые никого чужого туда просто не пропустят.
— А свои, вы считаете,
— Вы в состоянии сделать так, чтобы и своим продавать иностранцам секреты было крайне невыгодно. Смертельно невыгодно.
— А иностранцы, думаете, глупее вас? Если вы придумали…
— Они тоже придумают, но лет через десять — если мы их специально на заводы не приведем и все им показывать не будем, поясняя всё непонятное. Но через десять лет русская металлургия разовьется настолько, что ее уже никто в мире просто не догонит.
— Но вы же у себя такие заводы строите, зачем вам вообще Россия?
— Вероятно, я плохо объяснил, вы уж извините. У нас очень мало людей. Мы завод выстроим, но если о нем узнают британцы, они не станут пытаться украсть у нас секреты производства. Они просто пришлют двадцать тысяч солдат, или пятьдесят тысяч — и просто все отнимут. А если завод будет в России, то во-первых, к вам они с солдатами не придут… просто так не придут. А во-вторых, они даже не узнают, что и у нас такой завод есть: мы просто будем всем говорить, что сталь мы в России покупаем. И да, покупать ее мы тоже будем: у вас есть руды, которых у нас просто нет, но без которых отличную сталь не сделать. Хорошую — да, ее можно делать сколько угодно, но вот отличную — например такую, из которой моя яхта построена — мы не сделаем. Точнее, не сможем сделать столько, чтобы дать армии лучшее в мире оружие.
— И вы вот прямо сейчас готовы выстроить такой завод? За свои, как я понимаю, деньги?
— Извините, ваше величество, наверное мой русский не так хорош, как хотелось бы… Вы построите такой завод. Ваши люди выстроят, ваши инженеры и ваши рабочие. Но да, за мои деньги и по нашему проекту.
— Я подумаю над вашим предложением…
— Да, такие вещи с кондачка решать не стоит. А чтобы вам лучше думалось, я хочу вам предложить проект попроще. В Англии, если вы не знаете, сейчас начали строить железные дороги… рельсовые дороги.
— Я это знаю, и даже прокатился как-то на их паровой машине.
— Отлично. Я хочу вам предложить постройку — за мой счет, естественно, в качестве демонстрации наших технических возможностей, строительство такой дороги от Петербурга и до, скажем, Царского села. Так вы убедитесь, что мы действительно кое-что умеем, а иностранцам мы скажем — и покажем тоже обязательно — что Россия сама такие дороги строить может, причем не хуже британских.
— И как вы это покажете?
— Вы — я имею в виду русские инженеры и рабочие — сами построят паровоз…
— Пароход рельсовый?
— Ну да. А как его построить, причем довольно недорого, я им покажу. Назначьте двух-трех толковых инженеров на это дело, я их быстренько свожу в Уругвай…
— Быстренько — это как? До Рио-де-Жанейро из Петербурга идти хорошо если три месяца, насколько мне известно, да еще там до вашего Монтевидео сколько, недели две? Три?
— Месяц.
— Вот видите!
— Месяц от Петербурга до Монтевидео, на моей яхте месяц. И обратно — столько же. Я в этот раз, оказывается, в худшее время отплыл, в Южной Атлантике с мая по ноябрь сезон штормов, и мы из-за шторма ушли аж до самого юга Африки сначала. А сейчас, в конце лета, я дойду за две недели до Карибского моря, и оттуда до Монтевидео тоже за пару недель. А в Уругвае, точнее в Аргентине ваши люди месяца за три все, что нужно будет, изучат — и обратно я их в лучший сезон повезу, когда на всем маршруте ветры будут исключительно попутными. Сейчас у нас конец июля, если мы выйдем в начале августа, то я их обратно уже к Рождеству привезу, полных новых знаний привезу. А с остальным вы, ваше величество, лично мне поможете.