Ideal жертвы
Шрифт:
Конечно, когда я предлагала Машке работу в санатории, я совсем не рассчитывала, что там и ее могут подставить, развести на колоссальные бабки. Ведь персонала в «Ариадне» трудится множество. Не всех же в долговую яму сажают! А мне с подружкой под боком работать будет куда веселее. И, главное, может, нам вместе удастся узнать про «Ариадну» нечто такое, что поможет мне скинуть с себя ярмо огромного долга (и сотворить бяку с ее руководителями)? Все-таки Мария – девчонка ушлая и хитрая. К кому хочешь в доверие влезет.
К тому же она медсестра – то есть персона, гораздо более приближенная к эскулапам и их тайнам, чем я, инструктор по шейпингу. А то, что таинственные смерти пациентов в санатории, возможно, связаны с медициной,
Однако о том, что намечаю Марии роль Штирлица, я ей, естественно, и словом не обмолвилась, просто начала горячо уговаривать, особо напирая на отдельную комнату (подруга проживала в «однушке» втроем – с мамой и бабушкой) и на то, что в «Ариадне» много достойных мужчин среди обслуживающего контингента. О том, что подруга может увести у меня Константина, я не задумывалась. Во-первых, за долгое время дружбы она доказала свою абсолютную безвредность, во вторых, не пора ли мне самой выкинуть из головы – и из сердца – Костю с его-то непонятным поведением?
Итак, к донышку пол-литровой бутылки мартини Мария уже выказала готовность занять медсестринский пост в «Ариадне». Мы даже договорились, что, не теряя времени даром, она завтра отправится в санаторий вместе со мной, чтобы быть представленной тамошнему руководству.
Когда мы вышли из кафе, минула добрая половина моего законного выходного, и день клонился к вечеру. А бедный Максимушка так и не дождался пока своей мамочки, которая к нему, видит Бог, всей душой стремилась. Я засунула в рот две жевательные конфеты, чтобы никто дома не учуял запах спиртного, и поспешила в свою Березовку. С Марией мы договорились встретиться завтра в семь тридцать утра на автостанции.
Я еще не знала, что благодаря тому, что втягиваю в это дело Машку, события вокруг таинственного санатория закрутятся вихрем.
...Машку взяли на работу прямо-таки экстремально быстро. Я даже не ожидала. Уже на следующий день она заселилась в комнату неподалеку от моей и отправилась трудиться медсестрой у старой толстой терапевтихи со странной фамилией Нобель.
Машка даже временно забыла про свою ко мне зависть: все повторяла, как она мне благодарна, а также преисполнилась самых радужных надежд, заприметив, сколько среди персонала «Ариадны» необихоженных мужчин. Она и на Степана поглядывала, и на доктора Старцева, но особенно почему-то таяла при виде шкафоподобного охранника Кирюхи. Вот уж герой не моего романа – с его габаритами гориллы, поросячьими глазками и куриным мозгом! Машка же, завидев его, прямо-таки растекалась, становилась пластилиновой и бросала в сторону мужика такие взгляды, что только безмозглый и бессердечный идиот мог их проигнорировать. Впрочем, к таковым Кирилл, очевидно, и относился. К Марии он не подходил, а если их взгляды встречались, сразу хмурился. Мне, разумеется, о своей страсти Мария даже не поведала – видимо, боялась, что отобью. Однако охотиться на такое сокровище, как Кирюха, я не стала бы даже из спортивного интереса.
Мне хватало своих забот – в том числе сердечных. Мужчина моей мечты, красавчик-кадровик Константин, на моем горизонте не появлялся. Раз мы столкнулись с ним лицом к лицу на выходе из спортивного комплекса. Он дежурно улыбнулся и кивнул – я ответила ему тем же. Хотя при виде его изумительных глаз сердце у меня опять сжалось, екнуло. На короткое мгновение я почувствовала себя как боксер в нокдауне или будто получила солнечный удар... О, это сладкое головокружение... Только недюжинным усилием воли я смогла взять себя в руки и твердо решила: в следующий раз одним кивком он не отделается.
Случай представился после ужина. Я подгадала, когда Костя будет выходить из столовой, и, будто бы случайно, вышла следом за ним. Давно заметила: он после еды никогда не спешит уйти. Обязательно какое-то время стоит у входа,
– Добрый вечер, Константин Сергеевич.
– Привет, Лиля, – откликнулся он.
И снова лишь дежурная улыбка на отстраненном лице. Весь его вид говорил: поздоровалась – ну и иди своей дорогой. Однако я не собиралась сдаваться. Достала из кармана свои любимые тонкие сигаретки, вынула одну, вопросительно взглянула на Костю – любой бы дуболом немедленно щелкнул зажигалкой. Но тот лишь смотрел на меня с какой-то непонятной грустью во взоре и огонька не предлагал.
Оставалось только пробормотать:
– Константин Сергеевич, у вас зажигалка есть?
И в недоумении услышала холодное:
– Нет.
После чего – Костя просто повернулся ко мне спиной и двинулся прочь. Шел и нервно затягивался. А ведь раньше всегда курил, стоя на крыльце, видно, не нравилось ему на ходу. Только сейчас был готов на все, лишь бы не стоять рядом со мной.
Мои руки, когда я прикуривала от собственной зажигалки, дрожали. Глаза застилали слезы. Из столовой вывалился мой враг, амбал-охранник Кирюха. Он посмотрел на меня, на сигарету в моей руке и хмыкнул:
– Ага. Смолим. А кто трепался, что тренерам по шейпингу дыхалка нужна?
– Пошел ты! – поморщилась я.
Кирюха нахмурился. Сейчас явно начнется: «Да как ты смеешь! Да я тебя!..» Но мне повезло: в этот момент из столовой выплыл карлик, директор санатория. Увидел моего мучителя, рявкнул ему:
– Эй, ты, как тебя...? Подойди.
И грозный стопятидесятикилограммовый охранник поспешно потрусил на его зов. А я выбросила недокуренную сигарету, забилась в свою душную комнатку и ревела в ней часа два. Почему Костя так себя ведет? Неужели я ему совсем не нравлюсь? Или... или он просто не хотел общаться со мной при всех – ведь мы стояли на пороге служебной столовой, из нее в любой момент могли выйти (и вышли!) и охранники, и Арсений Арсеньевич? Но что такого, если бы мы просто покурили вместе и поболтали?.. Почему Костя не намекнул мне, не шепнул: мол, давай лучше встретимся где-нибудь в укромном уголке, без свидетелей?.. Я бы куда угодно за ним побежала...
Но плакала я не только из-за холодности Константина. Меня сейчас любая, даже самая мелкая, неприятность выбивала из седла. Причиной тому был кошмарный долг в тридцать тысяч «зеленых», висевший надо мной, как дамоклов меч. И я была бы глупой и покорной овцой, если бы согласилась считать себя без вины виноватой. Если бы стала отдавать деньги, которые даже в долг не брала. Которыми не пользовалась, не наслаждалась!
Мне надо найти способ избежать расплаты! Я перебирала в уме разные варианты – тысячи вариантов, от соблазнения седого карлика-директора до челобитной самому президенту. Все планы казались мне трудновыполнимыми или недейственными. Кроме одного. Тут, я чувствовала, у меня есть шанс.
Я понимала, что в «Ариадне» происходит что-то неладное. Что это за санаторий, где постояльцы мрут как мухи?! Примерно при одинаковых обстоятельствах, при ничтожных физических нагрузках, на гимнастическом ковре и на дорожке бассейна. Значит, думала я, клиенты изначально нездоровы, а санаторские медики ошибаются и пропускают их диагнозы. Но только здесь ведь работают лучшие из лучших. Нобель, Машка говорила, опытнейший терапевт, а Старцев – вообще светило. Наверно, дело не просто в некомпетентности. Поэтому пациентов здесь, скорее, чем-то обрабатывают. Лечат от ожирения с необратимыми побочными эффектами. Как и чем их врачуют? Не знаю. Может, таблетками или какими-нибудь пластырями... Мне надо узнать, в чем дело. А вот когда я узнаю, в чем повинны санаторские начальники – тогда я с ними смогу торговаться. И в обмен на то, что не разглашу их тайн, они простят мне чудовищный долг.