Идеальная ложь
Шрифт:
— Но ведь дело не только в этом! Если у него и в самом деле была настоящая депрессия, он ведь должен был мне довериться! Рассказать! Я ведь думала, что раз я жена, то я для него самый близкий человек. А теперь выясняется, что это не так?
Таня с сочувствием посмотрела на меня.
— Заинька, давай я тебе приготовлю попить чего-нибудь горячего, а потом ты примешь таблетку. Тебе надо поспать.
Я вздыхаю.
Когда она уходит, я, вспомнив о словах Карлы Дельгадо, окидываю взглядом комнату.
Я сама не замечаю,
Возвращается Таня, видит кавардак, который я устроила на полу и кровати, вывалив туда вещи Дэнни, и тщательно пытается скрыть выражение ужаса на своем лице.
Она ставит чай с перечной мятой на прикроватную тумбочку, встает на колени и опускается на коврик рядом со мной.
— Что ты ищешь? — спрашивает она.
— Сама не знаю. Все что угодно. Все, что может показаться странным. Все, что может стать зацепкой.
Таня берет в руку стопку визиток, стянутых резинкой. Я нашла эту стопку среди трусов Дэнни. Он любил брать себе на память визитки баров и ресторанов.
Я продолжаю поиски, а Таня принимается просматривать визитки. Я даже не обращаю внимания на то, что она вдруг замирает:
— Кто у вас был семейным врачом? Как вы его тут называете? Терапевтом!
— Да не было у нас семейного врача. Когда Дэнни жил в Нью-Йорке, он наблюдался у доктора Саймона, а тут мы просто ходим в медцентр, и все.
— В таком случае кто такая доктор Лесли Кляйн?
Я хмурю брови.
— Может, кто-то из знакомых, с кем Дэнни общался по работе, — предполагаю я.
Таня протягивает визитку.
Лесли Кляйн не просто доктор. Она практикующий психиатр. На обратной стороне карточки почерком Дэнни написано: «пятница, 15:00».
Я тупо смотрю на визитку, а потом тянусь к мобильнику. Таня обеспокоенно на меня смотрит.
Карла велела звонить ей в любое время дня и ночи, если я что-нибудь найду.
Я объяснила ей, что могу позволить себе почасовую оплату за решение вопросов с наследованием и пенсионными накоплениями, но не уверена, что у меня хватит средств, если придется раскошеливаться за каждый телефонный звонок.
Стоило мне завести разговор о деньгах, она отмахнулась, заявив, что это не имеет значения.
— Для меня имеет, причем очень серьезное, — ответила я.
— Я очень обязана Дэвиду Фоксу, — пожала плечами Карла. — Он спас мою карьеру, хотя в тот момент мне требовалось несколько другое. Если ты от него, то, помогая тебе, я рассчитываюсь по старым долгам. Мы можем договориться о ставке — и все. А уж в какое время суток ты позвонишь — неважно.
Это меня немного успокоило.
— Слушай, Эрин, — продолжила она. — Я не собираюсь тебе врать. У тебя на руках все козыри. Ты пришла по рекомендации моего друга, причем с таким интересным делом, за которое я уже давно не бралась. У меня… Хм… ладно… Скажем так: у меня особые отношения с полицией. И вообще — ты иммигрантка, я иммигрантка, так что ты мне
И вот тут я даже рассмеялась.
Карла отвечает после второго гудка.
— Привет! Кажется, я нашла в вещах Дэнни кое-что интересное. Визитную карточку психиатра. На ней написано «пятница, 15:00». Что делать?
Подумав несколько секунд, Карла задает встречный вопрос:
— У тебя на завтра какие-нибудь планы есть?
Офис доктора Лесли Кляйн располагается на одной из тихих улочек Норт-Беллпорта по соседству с другими такими же небольшими офисными зданиями с небольшими бронзовыми табличками и аккуратными воротцами.
Ее секретарша хмуро смотрит на меня. Да, сюда приходят люди, которым требуется помощь психиатра, но, думаю, даже на их фоне я выделяюсь — я, белая ирландка, требующая встречи с врачом вместо записанного на прием чернокожего американца.
Секретарша нажимает на клавишу интеркома, бубнит в него что-то невнятное, и через несколько минут в комнате ожидания, стены которой выкрашены в пастельные тона, появляется Лесли Кляйн.
Доктор Кляйн грациозна и элегантна. На ней льняные брюки свободного покроя и шелковая рубашка с накидкой из пашмины [11] , седеющие волосы собраны во французский шиньон, а на груди висят очки на золотой цепочке.
— Простите, вы у меня?.. — обращается она ко мне.
11
Пашмина — тонкая, мягкая, тёплая ткань, получаемая из подшёрстка кашмирских горных коз.
— Эрин Кеннеди, — представляюсь я.
Лесли выгибает брови, отчего крошечные морщинки на ее лбу, которые не настолько заметны, каку меня, хотя доктор старше меня лет на двадцать, делаются глубже.
— Простите, Эрин, но у меня сейчас все расписано, — говорит она.
— Да, я знаю, — киваю я. — Если я все понимаю правильно, сейчас должен был быть прием у моего мужа. Но он не придет.
Лицо ее хранит все тоже участливо-вежливое выражение. Конфиденциальность клиента для психиатра превыше всего. Быть может, Лесли даже не хочет признавать, что Дэнни был к ней записан.
Но глаза ее выдают, выражение в них на миг меняется, она прекрасно понимает, о ком идет речь.
Кроме того, в комнате ожидания больше никого нет.
Значит, Дэнни действительно собирался сюда прийти.
Причем не только в эту пятницу в три часа.
Он ходил сюда каждую пятницу к трем.
Он посещал психиатра регулярно.
Меня словно обухом по голове бьет. Я сама не знаю, как я это вдруг поняла.
— Он не придет, потому что его нет в живых, — добавляю я.
А вот на эти мои слова доктор реагирует. Глаза Лесли расширяются, губы чуть дергаются.