Идеальная мишень
Шрифт:
— Когда скажете, — бодро отрапортовал молодой человек.
— Тогда давай прямо сейчас. У подобных дамочек еще раннее утро, они пока еще нежатся в постели.
Одеваясь, он взглянул на себя в зеркало. Выпуклый большой лоб, темные глаза, упрямые тонкие губы. «Что они во мне находят?» — с некоторым недоумением подумал Дронго. Может, действительно самое сексуальное у мужчины — это голова, как говорила одна его знакомая. Просто их привлекают его аналитические фокусы.
Хотя, судя по Алевтине Жучковой и ей подобным, женщин весьма прельщает и содержимое кошелька
Надев плащ, он вышел из квартиры. Часы показывали уже половину первого.
Еще через несколько минут он сел в автомобиль Захара, чтобы навестить бывшую пассию убитого Артемьева.
НАЧАЛО
Амстердам. 13 апреля
Я не стал выходить из машины. Следил, как из «Фольксвагена», затормозившего следом за моим автомобилем, движется в мою сторону Широкомордый.
Мертвец сидит за рулем, похоже, полностью безучастный. Может, он действительно мертвец и его оживили как зомби, чтобы он принял участие в погоне за мной? Вот какая чушь лезет в голову. Я усмехаюсь, глядя на подходящего Широкомордого.
— Что у вас произошло? — в лоб спрашивает этот тип. Он не здоровается, не спрашивает, знакомы ли мы. Все эти ненужные формальности кажутся ему излишними. Ему важно знать лишь одно — что случилось?
— Я думал, это вы мне расскажете, — ответил я, также не здороваясь. Он обошел мой автомобиль спереди, жестом показал, чтобы я открыл ему переднюю дверь. — плюхнулся рядом на сиденье. В салоне сразу запахло его дешевым одеколоном. В сочетании с запахом его грузного тела это просто невыносимо. Я невольно закашлялся.
— Что у вас случилось в Хайзене? — спросил снова Широкомордый.
— А вы разве не видели?
Мне все еще не хотелось верить, что рядом с нами присутствует еще и некто третий. Во всяком случае, на дороге его нет, это очевидно. Наши два автомобиля одиноко стоят в сером тумане, опустившемся на автобан. В такую погоду трудно следить за автомобилем.
— Мы видели, как вы пригнулись, потом нагнулись. Мы поняли, что там что-то произошло. Я даже подумал, что вы собираетесь драться. Он не захотел с вами разговаривать?
— Боюсь, что он уже ни с кем не будет разговаривать, — пробормотал я, глядя перед собой. Мне не хотелось даже смотреть на Широкомордого.
— Почему?
— Его убили.
Широкомордый дернулся. Нет, он не испугался. Для него человеческая жизнь, кроме его собственной, ничего не стоит. Он удивился:
— Вы его убили?
— У меня нет оружия, и я не убийца. Его застрелили у меня на глазах.
— Вы видели его убийцу? — Я просто чувствую, как шевелятся мозги у этого типа, словно тяжелые камни перекатываются по невспаханному полю.
— Нет. Стреляли из соседнего дома. Мне кажется, убийца знал о нашей встрече. Когда я приехал на место, он не успел выстрелить. А когда я выходил, Кребберс неосторожно подставился. И тогда его застрелили.
— Почему
— Он упал на пол и непроизвольно захлопнул дверь. А вы хотели бы, чтобы я взломал дверь и привлек всех соседей к убитому Кребберсу? Учитывая, что все знали о его прошлом, а мое прошлое тоже нетрудно установить, мне могли присудить пожизненное заключение за убийство бывшего агента советской разведки.
Кстати, заодно со мной могли арестовать и вас обоих. Вас прельщает такая перспектива? — спросил я у Широкомордого ледяным голосом, глядя прямо в его глаза, почти лишенные ресниц.
Он долго соображал. Затем изрек:
— Так вы думаете, это случайность? Стреляли в вас, а попали в него?..
— Я стоял почти на пороге дома. В тот момент, когда я повернулся и шел к машине, убийца дважды выстрелил. Буквально за секунду он успел сделать два выстрела. Два точных выстрела — в сердце и в легкое. Кребберс умер через несколько секунд. Вы думаете, что убийца случайно попал два раза в Кребберса? Я стоял у его дома секунд двадцать. За это время нормальный стрелок мог сделать из меня ситечко. Похоже, у него был однозначный приказ — убрать Кребберса и не трогать меня. Значит, я им зачем-то нужен, — сказал я, по-прежнему отвернувшись от Широкомордого. Помолчав, добавил:
— Как, кстати, и вам тоже.
Мой собеседник снова умолк. Но, так и не придумав ответа, кивнул мне головой и вышел из автомобиля. Уже хлопнув дверцей, он наклонился ко мне и решился на вопрос:
— И что думаете делать?
— Уеду сегодня вечером в Антверпен, — сказал я. Потом, словно бы передумал на ходу, уточнил:
— Нет, завтра утром. Да, я уеду в Антверпен завтра утром. Но, по-моему, вы не должны меня об этом спрашивать. И вообще, насколько я понял, нам не стоит общаться впрямую.
Вскинув голову, он пошагал к своему автомобилю. Через несколько секунд дверца «Фольксвагена» хлопнула, машина сорвалась с места и исчезла в тумане.
Глядя вдаль, я думал, что моя будущая жизнь столь же непредсказуема, как этот туман. Сколько мне осталось жить? Три месяца, четыре, пять? Может быть, лучше всего сейчас закрыть глаза и направить машину к обрыву, за которым — пустота забвения? И я не буду мучиться, кричать от боли, сходить с ума от страха. Но что тогда будет с мамой, с Илзе? Как они выживут, кто позаботится о них? Каждый день моего пребывания в этом «путешествии» дает лишние деньги для моей семьи.
Значит, я обязан держаться до последнего. До тех пор, пока убийца, третий из компании, не получит приказ убрать меня. Или такой приказ получат мои знакомые — Широкомордый и его напарник. Значит, я могу ждать выстрела с любой стороны.
«Идеальная мишень» для любого из них. Остановка за приказом. Но до этого часа мои близкие будут получать деньги. Такая договоренность была у нас с Кочиевским.
Я останавливаю машину у телефона и выхожу, чтобы позвонить. Своим мобильником я принципиально не пользуюсь. А подслушать все телефоны на бельгийских дорогах не сможет даже Интерпол. Я набираю наш московский номер.