Идеально хрупкое
Шрифт:
Начиная обрабатывать ногти, стараюсь придать голосу максимум деликатности:
– Вы хорошо себя чувствуете? Может, воды?
Женщина вся съёживается и мотает головой. Мне становится жутковато. Вдруг она сейчас начнёт задыхаться? Чёрт, ну почему именно в мою смену?
– Вам нужна помощь? Давайте вызовем врача?
Я обязана была попытаться ещё раз. Клиентка бросает на меня такой взгляд, словно я не проявила к ней участие, а влепила пощёчину. Глаза у неё уже начинают слезиться, нижняя губа неестественно кривится. Припадок какой-то?
– Нет-нет, я… я… простите, пожалуйста…
Клиентка резко вырывает у меня свою руку, закрывает лицо ладонями и несколько раз судорожно втягивает воздух, отчего плечи её мелко вздрагивают. Я тянусь к телефону, но женщина резко встаёт и выбегает из кабинета.
Пару секунд ошарашенно смотрю на место, где она только что сидела. Бросаюсь к двери. Попытаться догнать её? Пустить по следу санитаров? Явно ведь она засветится на камерах.
Делаю пару глубоких вдохов и считаю до семи, чтобы рационально проанализировать ситуацию.
Человеку явно плохо, и человек явно это осознаёт. При этом он не только не просит помощи, но и добровольно от неё отказывается. Дважды, между прочим. Значит, существуют какие-то причины. А какие именно – уже, в общем-то, не моё дело. Нужно просто уважать выбор человека. Даже если он выбирает смерть от неведомого припадка. Хотя, почему сразу смерть? Я не знаю, к чему приводят подобные приступы. Это просто не моё дело. Вот и всё.
8
– Скорее всего, она просто плакала.
– Плакала?!
Валерия задумчиво откидывается на спинку кресла и какое-то время молчит.
– Да. Думаю, такое состояние можно назвать истерикой.
Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз со мной случалось что-то подобное. Вроде бы, мне было около пяти лет. Одна из соседок по инкубатору нагло присвоила мою любимую куклу. Помню, я тогда разразилась неимоверным рёвом. После этого случая всей нашей группе рассказали про личные границы и уважение. С тех пор, кажется, у меня не было поводов биться в истерике.
– Весьма нетипичное поведение, на самом деле. Скорее всего, этой женщине действительно нужна помощь. Ты помнишь, как она выглядела?
Подробно описываю внешность своей странноватой клиентки. Валерия что-то помечает в блокноте.
– Точное время её визита назвать сможешь?
Я заглядываю в заметки на телефоне.
– Семнадцать тридцать.
– Отлично. С этим разберутся. Спасибо, что сообщила.
– А это не значит, что я слишком много на себя беру? Комплекс спасателя, или ещё что-то подобное будешь диагностировать?
Валерия улыбается и подливает кипятка в мою чашку.
– Поверь, до комплекса спасателя тебе ещё расти и расти. Нормальная реакция на нетипичное поведение. Лучше скажи мне, что ты чувствовала, когда заметила странности?
–
Валерия удовлетворённо кивает и снова что-то записывает в блокнот.
– Как ты можешь описать своё отношение к произошедшему и к ситуации в целом?
– Бред какой-то, – выдаю я первое, что приходит в голову.
Валерия смеётся, а потом пристально смотрит мне в глаза.
– Скажи, ты могла бы её пожалеть?
– Пожалеть? Зачем?
– Не «зачем», а «почему». Людям свойственно в определённых обстоятельствах испытывать чувство жалости.
– Жалость – худшее, что можно предложить человеку и совсем не то, что может помочь. Когда жалеешь кого-то, начинаешь относиться как будто свысока, а это уже неуважение.
– Ты предлагала ей помощь только потому, что этого требует инструкция, верно?
– Ну… да. Разве меня должны беспокоить чужие проблемы?
– Нет, не должны. Это был просто вопрос.
– Твои вопросы всё больше смахивают на допрос с пристрастием.
– Да, действительно. Извини. Я пишу научную работу по обострённым психологическим состояниям, повышенной чувствительности и эмоциональной нестабильности. Не удержалась. Хочешь сменить тему?
– По обострённым психологическим состояниям, повышенной чувствительности и эмоциональной нестабильности? Это как раз что-то про истерики?
– Да, про них тоже.
– И много среди нас таких вот, нестабильных? Раз ты даже работу о них решила писать?
– Вот когда станешь квалифицированным психологом, тогда мы это и обсудим. А сейчас уже я хочу сменить тему.
Валерия закрывает блокнот и откладывает его в сторону. Наша беседа снова сводится к экзаменам, оплодотворению и моему психологическому состоянию. Какое-то время я ещё ощущаю непонятное напряжение, но после медитации меня отпускает.
Вечер снова обрушивается на плечи мерным ритмом часового механизма. Город, даже засыпая, продолжает куда-то спешить. Встраиваюсь в его ритм с одной только целью – поскорее добраться до дома. Давно у меня не было таких занимательных выходных.
9
Жизнь прекрасна, когда идёт по давно утверждённому плану. С этой позицией кто-то может поспорить, но в моём случае – совершенно безрезультатно.
К концу мая я получаю заслуженный документ о высшем образовании и без особенного энтузиазма заталкиваю его на одну из самых дальних полок. Очередная отметина в списке бесполезных жизненных достижений.
Не проходит и недели после официального освобождения от вузовского пафоса, как на почту прилетает оповещение о приближающемся оплодотворении. Что ж, от окончательной свободы меня отделяют всего девять месяцев исполнения долга перед отечеством.