Идеальное несовершенство
Шрифт:
– Патрик Георг, – протянул ладонь Адаму. – Макферсон.
Замойский пожал ее над телами женщины и Джудаса своей левой рукой.
– Наверное, вам стоит позвонить в полицию.
Патрик Георг взглянул влево от Адама. Там закружилась цветная пыль. Пыль сгустилась в низкого азиата, одетого в ослепительно белые одежды.
– Ну? – рявкнул на него Патрик Георг.
– Император выражает глубочайшие соболезнования, – азиат поклонился, почти встав на колени.
– Император может надеяться
– Император признает свою ошибку.
– Император сознательно не исполнил свои обязательства.
– Император укроет стахса Джудаса Макферсона в своей ладони.
– Несколько поздновато.
– Император приглашает в Дом. Теряем время.
– Император гарантирует, что никто не преступит Первую Традицию. Никаких осмосов, посредническая манифестация – самый узкий и наиболее защищенный канал. Фиксируй протокол во всем Фарстоне. От своего имени извинись перед словинцами.
Азиат повторно поклонился, после чего взорвался облаком серой пыли, которая тут же развеялась в вечернем воздухе.
Замойский демонстративно закашлялся, замахал здоровой рукой.
– Ну, да. Я, значит, теперь… Позвольте.
Обошел далеко стороной лежащие на полу террасы тела и стоящего над ними в дурацкой позе, с фраком в протянутой руке, Патрика Георга Макферсона и по широкой лестнице спустился на газон.
С подноса проходившего мимо кельнера он ухватил по очереди два бокала. В одном – алкоголь; во втором – вода. Выпил оба. Двинулся провокативно твердым шагом меж тенью и светом. Не был пьян. Был пугающе, неправдоподобно, непривычно трезв.
Он шел все еще совершенно бесцельно. Наконец, добрался до границы парка и здесь остановился – ибо здесь она была, какая-то граница. Как автомат, что наткнулся на непредвиденное программой препятствие.
Вспомнил лавку и Анжелику, и ее взгляд сразу перед тем, как его ударило в грудь. Что-то его ударило – там ничего/никого не было, и все же удар отбросил его, словно куклу, перекинул через лавку, швырнул в дерево. Это он помнил. И взгляд Анны, сияние ее темных глаз, как глядела на него, с удивлением, жалостью и раздражением – в то время как он должен был видеть там страх и гнев…
Замойский стоял в пахучей тьме древних деревьев и смотрел. Сотни свадебных гостей, десятки слуг. Смотрел – и теперь видел.
Ни одной камеры, ни одного фотоаппарата.
Никто не разговаривает по телефону.
Никаких телохранителей, никакой, пусть самой незаметной, охраны.
Нет стариков, нет ни одного человека, о котором можно было бы сказать, что тот вышел из среднего возраста; время никого не угнетало.
Джудаса и убийцу вносят внутрь замка, совершенно не скрываясь – кто-то подбежит? крикнет? начнет истерить? Да куда там.
Невеста
Замойский стоял, широко расставив ноги, тяжелой ладонью массировал мощный затылок.
Напиться. Не поможет. Спросить. Но о чем? Кого? Якса, где Якса? Почему его нет на свадьбе? Должен же быть. Это ведь он должен заговаривать зубы Макферсону, контракт – его дитя, я здесь – только представительский довесок. Я должен еще подогнать Лукасевича, президент намылит нам холки, если —
Моя память.
Он оперся спиной о ствол. Оперся и головой, это подняло его взгляд над стенами Фарстона. Воздушный шар был уже просто шершавой кляксой тьмы на фоне темного фиолета неба. Солнце зашло, и тени утратили чувство направления. Замойский был уверен, что небо безоблачно, но все же не видел ни одной звезды. Ах, нет, одна есть – шар то заслоняет, то вновь открывает ее – Венера, но ведь это тоже не звезда.
Следя за очередным ее затемнением, он похлопал себя по карманам в поисках телефона. Проверил также воротник пиджака, рубахи, манжеты. Нигде.
Шаги. Он не опустил взгляд от небосклона.
– Да прими уже решение.
Этот голос – голос Нины.
– Кто ты? – прохрипел он.
Она прижалась к нему. Пальцы на щеках, пальцы на губах, медленно, ласково считывала она Брайль его лица.
– Я всегда тебя любила.
Тогда он уступил: закрыл глаза, опустил голову. Обнял Нину, больной правой рукой искал ключицу, шею, так всегда считывал настроение женщин: по пульсации их крови, по напряжению мышц, по запаху кожи. Погрузился в ее волосы, втянул воздух.
Ее тело не выделяло никакого запаха.
– У меня в голове электронный фильтр? – спросил он спокойно.
– Уже нет.
– Ты не человек.
– Не человек.
– Почему я не вижу звезд?
(Все еще шепотом в ее волосы.)
– Потому что их там нет.
– Почему я не вижу звезд?
– Ш-ш-ш.
– Почему я не вижу звезд?
– Мы находимся на Земле, здесь только одна звезда – Солнце.
– Но свет, почему свет не доходит, с Млечного Пути, с других галактик?
– Здесь нет Млечного Пути, нет других галактик.
– Где: здесь?
– В Сол-Порту.
– А он? – (Слова в горячем дыхании прямо ей в ухо.) – Этот Порт?
– Все узнаешь, стахс Макферсон получил известие из Колодца, ты будешь ему необходим.
– Макферсон мертв. Она проковыряла ему мозг, – захихикал. – Исключительно длинные у нее были ногти.
– Стахс Джудас Макферсон жив. Он уже отдал соответствующие распоряжения по твоему делу. Он привык к покушениям, и у него множество подготовленных тел.