Идеальное преступление
Шрифт:
— Даже так? — Волин раскрыл «колдуна», принялся задумчиво чертить в нем абстрактные узоры.
— Да. Я могу ненавидеть Скобцова, но при этом надо отдавать ему должное. Он — гений. Настоящий гений. И в моих словах нет и грамма преувеличения.
— Так. — Волин задумался.
Из рассказа Чернозерского получалось, что Скобцов действительно просчитывал ситуацию на много ходов вперед. И, еще будучи клерком, имитировал шизофрению, зная, что это послужит ему алиби через несколько лет. И правда, гений. Такой бы умище да в мирных целях…
— А как получилось, что вы обратили внимание на обычного клерка?
—
— Эти докладные сохранились?
— Нет, разумеется. Все-таки прошло больше двух лет. — Чернозерский погасил окурок в пепельнице, забросил ногу на ногу и сцепил руки на колене. — Я начал внимательно следить за Скобцовым и постепенно тянуть его вверх. Иметь такого зама — мечта для банкира. Конечно, многие обижались, считая, что их незаслуженно обошли, но, поверьте, в Скобцова можно было влюбиться. Кто же знал, что у этого парня на уме?
— Виталий Михайлович, — Волин упорно продолжал чертить узоры, — возможно, мой вопрос покажется вам не слишком приятным…
— Вы хотите спросить о Светлане?
— Именно.
— Что ж… Я был в курсе ее измен. — Чернозерский сказал это на удивление спокойно, словно речь шла о пустяке. — Но я очень любил свою жену. Вы видели ее фотографию? — Он полез в карман пиджака.
— Мы видели… — начал было Русницкий, но Волин жестом остановил его.
— Сейчас. — Чернозерский достал бумажник, порылся в нем, вытащил фотографию. Лицо его просветлело. Волин вспомнил, как Русницкий сказал, что Чернозерский радовался смерти Светланы. Волин этого не заметил. Если лейтенант не ошибся, то Чернозерский держал себя в руках и ничем не проявлял своей радости. — Вот, посмотрите.
Волин взял фотокарточку. Он видел Светлану на фотографии детектива, но то был снимок «документальный» и потому предельно бесстрастный, нужный лишь для того, чтобы зафиксировать определенное событие. Здесь было совсем другое. Тщательно подобранный ракурс, мягкое освещение, да и Светлана позировала. Эта женщина действительно была прекрасна. А то, что Чернозерский прощал ей измены… Ну что ж, это его личное дело.
— Очень красивая девушка, — сказал он, возвращая снимок.
— Знаете, на фотографиях Светлана удавалась редко. — Чернозерский несколько секунд рассматривал снимок, на лице его вновь возникло выражение нежности. — В жизни она была еще лучше.
— Виталий Михайлович, — Волин отодвинул блокнот, взглянул на Чернозерского, — еще один вопрос. Вы встречались с Татьяной Скобцовой?
— В каком смысле? — озадачился тот. — Что вы подразумеваете под словом «встречались»?
— Я подразумеваю интимные встречи. Состояли вы в интимных отношениях?
— О господи! — с досадой воскликнул Чернозерский. — Это вам Татьяна рассказала?
— Не имеет значения, — отрубил Русницкий.
Чернозерский посмотрел на него уничтожающе.
— Если хотите… Да, встречались.
— Уже после замужества Татьяны?
— Нет. До.
— Сколько раз?
— Дважды.
— В деле имеются показания свидетеля, который утверждает,
— Постойте-ка, — нахмурился Чернозерский, — а ваш свидетель, он что, свечку держал, стоя у кровати? Почему вы безоговорочно ему верите?
— Хотя бы потому, что лгать этому человеку незачем.
— Ну, понятно. Я понял, что у вас за свидетель. Старуха эта, да? Которая над Скобцовыми живет. Она?
— Вы не ответили на мой вопрос, — не стал пускаться в объяснения Волин.
— Не знаю, что именно вам наговорила эта старая кляча, но я спал с Татьяной всего дважды. Оба раза до ее замужества, — ответил раздраженно Чернозерский. — И то вовсе не потому, что Татьяна мне очень нравилась. Я хотел… ну, отомстить, что ли. Да, пожалуй, именно так. Отомстить. Не затем, чтобы досадить Светлане, а для себя. Другое дело, что Татьяна восприняла это несколько острее, чем я рассчитывал. Она, похоже, считала, что наша связь подразумевает более глубокие отношения. Уходила с работы, звонила мне и требовала немедленно приехать. Несколько раз я приезжал, пытался поговорить с ней. Она же тащила меня в постель.
— Неудачно?
— Нет. Знаете, после второго раза я понял, что подобная месть не приносит морального удовлетворения. И даже, напротив, оскорбляет. Я пытался объяснить это Татьяне, но она слушать ничего не желала. Напротив, пыталась меня шантажировать. Грозилась рассказать обо всем Светлане. И даже за Андрея она вышла замуж только ради того, чтобы досадить мне. Чувства там и не ночевали. Точнее, со стороны Татьяны. А вот Андрей, похоже, влюбился в нее по уши.
— Любопытно. И что же вы сделали? — поинтересовался Волин, придвигая «колдуна» и вычерчивая на листке схему отношений этого семейного четырехугольника.
Подписав отдельной строкой «Скобцов», он поставил рядом жирный вопросительный знак.
— Я сказал ей, что она может осуществить свою угрозу, но это не изменит моего к ней отношения.
— Но, если вы прощали Светлане измены, зачем вам понадобилось нанимать детектива? — поинтересовался Волин, откладывая ручку.
— По двум причинам. — Чернозерский вздохнул. — Во-первых, я боялся, что могут найтись люди определенного сорта, желающие через Светлану добраться до банковских средств. Во-вторых… чисто эгоистичный мотив. Если хотите, комплекс Отелло. Я должен был знать, с кем Светлана проводит время. Вряд ли это можно объяснить рационально, но… Мне это было необходимо.
— Я понял, — кивнул Волин. — Сколько раз вы нанимали детективов?
— Семь.
— Пользовались услугами одного и того же агентства?
— Скажу больше, одного и того же сотрудника. Результаты его работы меня вполне устраивали.
— У вас сохранились рапорты, фотографии?
— Да. Все материалы лежат в банковском сейфе у меня в кабинете.
— Вы не могли бы предоставить их нам?
— Если это необходимо… — Лицо Чернозерского напряженно застыло, став похожим на маску. — Конечно, я передам вам и рапорты, и фотографии, только… если вы обещаете вернуть их, когда все закончится. Поймите правильно. Светлана очень не любила фотографироваться, поэтому у меня практически не осталось памятных снимков. И ее голос на пленках…