Идеальное свидание
Шрифт:
— Да? — мне было не особо интересно, но приходилось обозначать свое присутствие в эфире. — Постарел? Растолстел? Ослаб?
— Нет. Уехал за границу. А потом, вроде, говорили, женился*.
— Надо же. Есть на свете женщины, берущие в жены… то есть в мужья проститутов? Или она не в курсе?
— Понятия не имею. Но мы ушли от темы. Когда, Малышева, ты последний раз трахалась?
А правда, когда? Еще в законном браке, а он закончился… черт, неужели почти год прошел?
— Все ясно, — не дождавшись ответа, Арина осуждающе покачала головой. — В прошлом веке.
— Ну не до такой же степени, —
— Это гипербола, если ты еще помнишь, что это такое.
При гиперболу я помнила. Хотя журфак тоже остался далеко в прошлом. Впрочем, профессия моя как раз была тесно связана с журналистикой. Я возглавляла пресс-службу крупной торговой сети, а Арина, моя бывшая однокурсница, занимала должность медиа-аналитика и находилась у меня в подчинении.
— Рина, со своими интимными делами я как-нибудь сама разберусь. Ладно?
— Дин, ты что, обиделась? — загасив окурок, она оглянулась по сторонам, как будто в моем рабочем кабинете мог прятаться шпион. — Я просто тебе хотела кое-что предложить. Только не говори сразу «нет».
— Нет, — отрезала я, махнув рукой. — Если ты из сердобольства решила мне мужика подогнать на потрахаться, то точно нет.
— Из сердобольства! — фыркнула Арина. — Слово-то какое! Ни сердобольства, ни пиздабольства, все по-взрослому.
— Мне уже страшно.
На самом деле мне было не страшно, а грустно. Неужели отсутствие интима настолько бросается в глаза? Вроде бы женщина я достаточно интересная, можно даже сказать, красивая, выгляжу моложе своих тридцати трех. Вот только глаза… Тут Ринка была права. Глаза действительно потухшие. Как будто прожила на свете лет триста и больше уже ничто не может меня заинтересовать. Я жила словно в оцепенении. Подруги пытались с кем-то познакомить, и я несколько раз сходила на свидания, но потенциальные кавалеры, видимо, чувствовали эту мою замороженность и сливались, даже не попросив для приличия номер телефона.
А ведь я вовсе не была ромашкой-недотрогой. Студенческие годы прошли ярко, да и брак был по горячей любви. Хотя, скорее, мне только так казалось. Страсть — это больше похоже на правду. Выгорела — и ничего не осталось. Мы с Олегом прожили вместе почти пять лет. Никто ни от кого не уходил. Просто в один не самый лучший день стало ясно, что под одной крышей нам делать больше нечего. Когда-то мы продали две наших однушки и купили трешку. А после развода провернули этот процесс в обратном направлении. В итоге остались при своих. Вот только темперамент мой, некогда бурный, то ли умер, то ли уснул летаргическим сном.
— Понимаешь, Рин, — я вытряхнула пепельницу на лист бумаги, свернула его и выбросила в корзину, — я пыталась знакомиться, но ничего не получается. Мне просто неинтересно. Как будто блок стоит. А трахаться с незнакомым… я не умею. Блин, какой-то чужой мужик…
— В том-то и дело, — она таинственно улыбнулась. — Думаешь, ты одна такая? Далеко не все могут переспать с незнакомым или малознакомым человеком, но при этом не хотят или боятся возможной душевной близости. Мы эту проблему решили.
— Мы? Кто это «мы»?
— Группа… в полосатых купальниках. Люди, которым нужен не просто секс, а острые ощущения. Не экстрим, а тонкие. И при этом все же острые.
— Подпольный кружок изысканных эротоманов? — поморщилась
— Ну можно и так назвать, — пожала плечами Ринка. — Хотя мы называем это анонимным клубом.
— Трахаетесь в масках? Все со всеми? Или по очереди?
Я язвила, но… вынуждена была признать, не без досады, что внутри горла словно провели мягкой кроличьей лапкой. Как будто спящее либидо приоткрыло один глаз.
— По очереди. Да, в масках. И… в полной темноте.
— В темноте? — озадаченно переспросила я, а насторожившаяся тварь открыла уже и второй глаз.
— Да. Ты не видишь, и тебя не видят. Только голос, запах и… секс. Чистой воды абстрактный секс. И никаких рефлексий по поводу незнакомых мужиков. То, чего не видишь, как бы не существует.
— Ничего себе не существует! А трахает тебя кто? Призрак? Невидимка?
— Дин, когда тебе становится грустно, одиноко и хочется немного ласки, ты ведь представляешь какую-то картинку? По сути, тоже призрак. Можешь вообразить кого угодно. Но, знаешь, настолько погружаешься в ощущения, что ничего уже не представляешь. Мы имеем право раз в полгода дать кому-то гостевой билет. Если понравится, можно вступить. Хотя это и не самое дешевое удовольствие.
— Так вы за это еще и платите? — я спрятала лицо в ладонь.
— Не «за это», а членские взносы. Не так уж и просто все это организовать.
— Членские взносы, — меня пробил какой-то дурной ржач. — Взносы на член. Идеальное попадание, в яблочко. А как это вообще все у вас проходит?
— Знаешь, что такое дейтинг? — задумчиво выпятила губу Ринка. — Вот типа того. Только не все кучей, а в отдельных комнатах. Никто никого не видит. И тоже в темноте. Каких-то пять минут разговор. А потом выбираешь. Хоть одного, хоть всех. Будет совпадение — будет… свидание. Нет — ну, значит, нет. Ну так что? Хочешь попробовать?
— На фиг! — отрезала я. — Это вообще на какую-то секту похоже. Спасибо за заботу, Рин, но нет. Я в такие игрушки не играю.
*«Стриптиз и немного любви»
Глава 3
От разговора с Ринкой остался странный осадок.
Нет, я не жалела, что отказалась, но стоило вспомнить ее рассказ о свиданиях вслепую, и в ямке между ключицами вспыхивал крошечный колючий огонек, а в груди, наоборот, обжигало холодом.
Вечером — ну да, грустным и одиноким — я уселась перед телевизором с разогретой на ужин лазаньей. Пощелкала каналами, нашла какую-то мелодраму. У героев сначала все было очень плохо, потом резко стало хорошо. Особого сочувствия они не вызывали, но когда наконец оказались в постели, вот тут-то меня и пробило.
Я не скучала по Олегу, но внезапно поняла, что скучаю по сексу. По настоящему сексу, а не по унылым суррогатам, снимающим болезненное напряжение. Скучаю по прикосновениям мужчины, исследующего набухшую в ожидании плоть — легко, вкрадчиво или наоборот, жадно, грубо, нетерпеливо. Скучаю по острому запаху желания, бьющему наотмашь. И по удивительному ощущению заполненности в тот момент, когда член входит во влагалище — так плотно и горячо. И по сдвоенному дыханию, и по переплетенным стонам, и даже по тому звуку, с которым соприкасаются разгоряченные, влажные от испарины тела.