Идеальный блеф

Мартьянова Ксения

Нервно сглотнув, она стиснула в руках клочок бумаги и, уставившись на телефонную трубку, прошептала:

– Во что же ты ввязался, Джерри?

Глава 2

Алекс ещё раз прошелся по квартире и поймал себя на мысли, что чувствует острую необходимость что-то поменять в своей жизни. Только вот что именно он пока не мог понять. Вряд ли пятый ремонт за год поможет ему ощутить значительные перемены. Эта квартира определенно не подходила для того, чтобы в ней жить. Все эти архитекторские штуковины, картины с изображениями странных уродливых людей или вовсе непонятных клякс и скульптуры античных времен порой мешали ему сосредоточиться на чем-либо, что составляло для него определенную важность. Даже когда он приводил к себе домой очередную шикарную девушку,

чтобы хорошенько с ней развлечься, все заканчивалось тем, что они либо занимались сексом на его кухне, где он не видел пялящиеся на него глаза гоблинов с холстов, либо он и вовсе не мог сосредоточиться, и все кончалось полным фиаско. Алекс прикрыл глаза, вспоминая, как совсем недавно получил незаслуженную затрещину от Джулии, потому, что она подумала, что не нравится Алексу и что он просто напросто над ней издевается. Да, эта квартира приносила ему одни беды, но весь парадокс заключался в том, что он просто не мог продать её или выкинуть все эти ужасные произведения искусства. Его мать ни за что бы его не простила.

Алекс тяжело вздохнул и упал на свою кровать, уставившись в потолок. Даже он был разрисован! Слава Богу там не было ничего уродливого, но вот изображение обнаженного Аполлона, чье достоинство было слишком огромным, учитывая размеры его потолка, и находилось прямо напротив лица Алекса, все же немного смущало.

Он вспомнил, как перед происшествием с Джулией, у него произошла весьма неприятная ситуация с Карлой. В самый ответственный момент ему на глаза попался этот… златокудрый бог света, и он застыл, смотря на его изображение. Конечно же Карла решила, что он возбуждается не от неё, а от этой эротической картинки наверху, дала ему хорошую пощечину, собрала свою одежду и ушла, хлопнув дверью так сильно, что Алексу показалась, что она слетит с петель. Больше он ничего о ней не слышал. Как и о Джулии.

Нет, проблем с женщинами у него никогда не было, да и вряд ли когда-либо должны были быть, но если так пойдет и дальше, то ему недалеко до человека, над которым начнут смеяться в общественных местах, тыча в него пальцами и крича, что он немощный неудачник- гомосексуалист. А что, если это разрушит всю его жизнь? Ему придется переехать? Скрыться? Что скажут его друзья, если поверят в эти чертовы слухи, разнесенные неудовлетворенными разгневанными женщинами, вроде Джулии и Карлы. Господи, он боялся даже сосчитать, сколько их могло быть, потому что его донжуанский список, скорее всего, уже очень давно бил все мировые рекорды. Конечно же, он никогда не хвастался своими маленькими победами, потому что иначе, как говорится, «сударь, извольте к барьеру». Хвастаться такими вещами может только настоящий идиот, но никак не настоящий мужчина. Да, у него был довольно-таки громадный «послужной список», ну и что с того? Да, он сексуально притягателен, умен и харизматичен. Да, он умеет правильно ублажить женщину, и да, он знает, что именно говорить и как себя вести в любой ситуации, но это вовсе не означает, что он законченный бабник, не способный на любовь.

О, святые угодники.

Он закрыл лицо руками и застонал.

Его собственная квартира издевается над его личной жизнью. Если хоть одна из его «маленьких побед» разозлилась настолько, чтобы начать ему мстить, то он просто пропал. А зная то, какого характера женщин предпочитает Алекс, он пропал вдвойне, причем основательно и без возврата. Эти властные, стервозные и разъяренные особы просто раздавят его, превратив в пашет и уйдут, даже не подумав оглянуться.

Его взгляд упал на огромную картину во всю стену, на которой были изображены мужчина и женщина на шелковых красных простынях. Алекс немного привстал на локтях, вглядываясь в холст, и подумал о том, что совершенно не помнит этой картины. У девушки были красивые темные волнистые волосы, привлекательно разметавшиеся по шелку, и он хорошо видел её лицо. Её глаза были закрыты, так что всех её чувств он понять не мог, но видел, как ею без сопротивления овладевали страсть, желание и… что-то ещё, чего он с точностью не мог определить наверняка, потому что это могли сказать только её глаза. Мужчина представлялся

перед зрителями своей широкой мускулистой спиной, и даже прикрытый наполовину красной простыней и с отвернутым от всех лицом, можно было догадаться, что он испытывает те же самые чувства, что и женщина рядом с ним. Он подумал о том, что именно в эту самую минуту, она вверяла ему себя целиком и полностью. Она доверилась ему, и именно этот момент запечатлел художник. Он поймал не просто секунду страсти и желания, он остановил мгновение настоящей любви.

– Эй, Ал! Ты где? – голос со стороны кухни заставил его отвлечься от собственных мыслей и этой картины. Алекс соскочил с постели и вышел из комнаты, потирая затекшую шею. – Ты что, спал посреди дня? – его друг усмехнулся и кинул на стол три больших коробки пиццы и связку пивных бутылок.

– Нет, просто думал в неудобной позе. Как ты вошел?

Дилан широко улыбнулся и изобразил театральный поклон.

– Перед тобой мастер по открыванию дверей, супер взломщик, мега хитрый и бесконечно умный агент ЦРУ.

Алекс ухмыльнулся и опустился в кресло.

– Ты нашел запасной ключ?

Дилан сложил руки на груди, а затем развел ими в стороны, словно от полной безысходности.

– Ты знаешь, что ты только что убил все мои мечты?

– Прости, - он улыбнулся и кивнул головой в сторону коробок. – С чем принес?

– Пепперони, с сыром и твоя любимая пицца с особо прожаренным коржом, - Дилан поставил коробки на столик и отвернулся от друга.

Алекс открыл одну коробку, и ему в нос ударил аромат свежих томатов, сыра и чеснока. О Господи, сейчас он готов был убить за кусочек этой дрянной еды. В прямом смысле этого слова.

Он вспомнил, как они с отцом часто ели в местной забегаловке, и как мама постоянно кричала, что они оба посадят себе желудок. Алекс усмехнулся. Она была права, но, черт возьми, для маленького мальчика, чей отец служил в полиции, это был чуть ли не единственный шанс видеть его так хотя бы по несколько часов в день. Чарльз Миллер – ежегодно лучший полицейский города, знаменитый «Кулак Города», как его назвали за то, что он посадил за решетку самого жестокого и самого неуловимого насильника того времени, которого страшились все женщины. Это задержание стоило ему одной ноги и заставило навсегда распрощаться с карьерой. И оно чуть не стоило ему его собственной семьи.

Так странно. Алекс помнил тот день так отчетливо, словно это было только вчера. Но это было уже почти двадцать лет назад.

– С тобой все в порядке?

Он отогнал от себя воспоминания и сморгнул, поймав на себе взгляд Дилана.

– Да, конечно.

Дилан кивнул и бросил ему одну бутылку пива, которую тот поймал на лету. Алекс понимал, что он хочет что-то спросить или сказать, но отчего-то медлит с этим. Зная Дилана, как свои пять пальцев, он мог с уверенностью сказать, что этого человека мало что могло заставить почувствовать неуверенность в себе или в своих поступках. В последнее время он вел себя очень рассеянно, что совсем не свойственно его привычному поведению.

Или все это и вовсе ему просто кажется?

Он наблюдал за тем, как его друг вертел в руках бутылку, пока его взгляд был сфокусирован в одной точке на полу. Он знал эту сосредоточенность, знал эту позу, знал это выражение на его лице. Он совершенно точно о чем-то думал, о чем-то размышлял, его мысли были чем-то заняты или… даже кем-то. Неважно. Его что-то донимало, и он должен был узнать, что именно.

Не успел Алекс и рта открыть, как в дверь кто-то настойчиво и громко забарабанил. Он нехотя встал с мягкого удобного кресла и заковылял к двери, в которую не переставали стучать. И так стучать мог только один единственный идиот.