Идеальный донор. Караван
Шрифт:
– Давно уже. Вот как нам сказали его отыскать, так в тот вечер и сгорело. Сухарь видел эту каморку целой, да только это была просто свалка из гнилых досок и старых тряпок, а когда сюда пришли с магом-поисковиком, уже ничего и не осталось.
– А кто поджег, знаете?
– Уличные мальчишки говорили про незнакомого мужчину в оборванном халате, но потом его больше никто не видел.
Интересно. Хе Гоудань задумался: несколько месяцев мальчишка жил на улице без работы, без поддержки, питаясь на деньги, вырученные за продажу дома и мебели, но стоило ему дойти до
– Что-нибудь еще интересное в те дни случилось? Что-то необычное, о чем много говорили? – наудачу спросил Гоудань. Учитель говорил, что люди редко отвечают на вопросы с неопределенным ответом. Лучше всего задавать вопросы, на которые можно ответить лишь «да» или «нет». Но это был незнакомый город, незнакомые обычаи, незнакомые люди.
Чего только стоил их варварский закон о печатях на теле, которые говорили всем о размере таланта! В столице уже давно поняли, что размер таланта играет не столь важную роль. Нет, разумеется, человек с высоким дарованием быстрее найдет работу, ему легче устроиться на высокий пост, но талант ведь заключается не только в эффективности использования магии. В одном из университетов столицы есть гениальный профессор с талантом в тридцать единиц, который создал уникальные заклинания, требующие меньшего количества Ки, и сейчас ученики сражаются за право попасть к этому преподавателю.
– Да вроде ничего особенного, – почесал в затылке стражник. – Помимо этого психа (это ж надо такое придумать – ограбить центр Ки!) мы тогда еще бешеную псину искали. Прошерстили все переулки, и ни мальчишки, ни собаки.
Гоудань в очередной раз восхитился выдумкой министра. Судя по всему, мальчик чем-то заинтересовал властьимущих именно после инцидента в центре сдачи Ки, но, насколько успел понять Хе после разговора с очевидцами, несчастный утащил всего двадцать монет, а человек, принимавший у него Ки, без вести пропал. У сыскаря была одна теория, настолько безумная, что даже могла быть правдой.
– Скорее всего, издохла где-нибудь. Хорошо хоть успела покусать лишь одного мальчика, – продолжил говорить стражник.
– А куда именно она его укусила? – внезапно заинтересовался сыскарь. – Это было в тот же день?
– Ну или в тот, или сразу после. А вы лучше спросите Лысого, он нам такого понарассказывал, приврал-поди.
После двухчасового разбирательства с журналом дежурств, причем большая часть времени ушла на выяснение полномочий сыскаря, на подтверждение подлинности магической таблички, выданной мэром, в которой было сказано о полном содействии ее подателю, на поиск начальства и на определение, который из трех лысых стражников – тот самый Лысый, Гоудань пришел к воротам между Серым и Черным районами.
– Бешеная псина? Как сейчас помню, – оживился старый стражник, заскучавший на дежурстве. – Еле идет, руку держит, а там кровищи… мясо торчит кусками, даже кость белеет. А он кричит: «Спасите! Помогите! Брат умирает!».
– Кто кричит? – не понял Гоудань.
– Ну
– А покусали кого?
– Ну так ведь брата этого белобрысого. Я ж говорю, весь в кровище, рука в мясо изодрана.
– А какая рука? Плечо было видно?
– Эээ, ну вот он напротив стоял, значит, вот эта рука, – и Лысый ткнул кулаком в левое плечо Гоуданя, – плечо как раз и порвано до мяса.
Гоудань подумал, что стражник, наверное, голоден, раз так часто упоминает про мясо, вспомнил, что сам не ел с утра, и желудок заурчал от голода.
– И куда они пошли?
– Да куда они денутся? Сироты. Они ж к магу шли, а тот только и может сообщения посылать, а белобрысый ему в ноги кинулся, говорит: «Спаси братца!», а маг только морду кривит. Сказал, мол, выкиньте их в Черный. А мы ж против мага… сами понимаете.
– Значит, оба мальчика попали в Черный район, – задумчиво произнес Гоудань. – А обратно они не выходили?
– Нам запрещено обратно пускать. Жаль мальчишек, конечно, белобрысый уж так убивался, так плакал.
– А кровь на площади потом долго оставалась?
– Кровь? – удивился стражник. – Какая кровь?
– С руки покусанного мальчика. Раз у него так все в мясо было разодрано, – желудок снова сжался, напоминая о себе, – то и крови должно было вылиться много. Улицы тут вымощены травертином, как я погляжу, а это камень пористый, впитывает хорошо. Где они стояли?
– А-а-а, – стражник почесал лысину, – вот вы сейчас спросили, а я и не помню, чтоб кровь где-то оставалась. Помню, с дежурства тогда пошел, о пацанах этих думал, как они там в Черном-то выживут, да еще и с такой раной, а крови-то на камнях и не было.
Интересно. Хе Гоудань прикинул, сколько Ки потребует иллюзия раны? Конечно, все зависит от таланта человека, сотворившего ее, но даже при высоком мастерстве затраты довольно велики. Почему вдруг этот мальчишка стал так важен? Зачем ему понадобилось проникать в Черный район?
Сыскарь понимал, что мэр, скорее всего, знал о том, что мальчик в Черном районе, но не сказал. И это было логично: как еще проверить молодого столичного франта?
– Как я могу попасть в Черный район?
– Кхе-кхе, – закашлялся от неожиданности Лысый, – да зачем вам это? Там, говорят, такие ужасы творятся, похлеще, чем на Дне. А вы вон какой молоденький!
И правда, лучше сначала подготовиться. Гоудань направился в сторону дворца мэра, заодно планируя отыскать какую-нибудь лавку с едой.
– Пусть пока полежит в вашем фургоне, лекарь пока занят другим человеком.
Голоса доносились откуда-то издалека, я почувствовал, как меня взяли и потащили куда-то. Лекарь? Огонь, рука… И жгучая боль сразу же напомнила о себе.
– Шен, ты как? Это был огнеплюй? – перепуганный голос Байсо рядом. Я приоткрыл глаза и увидел темный полог фургона над головой и бледное лицо Старшего брата. – Сильно болит?
– Байсо… Что тут случилось? – сипло выдавил я. Очень хотелось пить.