Идеальный мерзавец
Шрифт:
Вижу, как она сводит бедра вместе и немного их приподнимает, и я прекрасно знаю, что это значит. В тихом омуте, а, Вера?
Она вдруг распахивает глаза и глядит прямо на меня.
Неужели ты не спишь, Вера?
Ее темные глаза так близко, и чем дольше я смотрю, тем меньше во мне остается сил для сопротивления. Я лечу в омут в этих глаз. Вот я был, мог бороться против желания почувствовать ее, и вот меня не стало.
Сминаю ее губы, и она отвечает мне. Приподнимает бедра, и я знаю, чего она хочет. Дорога слишком долгая, чтобы ждать,
— Могу тормознуть и взять себе кофе? — вдруг спрашивает таксист на греческом, не поворачивая головы. — Или вы торопитесь?
Вдали горит огнями круглосуточная заправка.
— Конечно, только оставьте машину в тихо месте, чтобы девушку не разбудить.
ГЛАВА 12
Марк
Таксист послушно паркуется подальше от шумных байкеров и, выйдя, направляется к магазину.
Не медля не секунды, я снова целую Веру, и она тихо стонет мне в рот. Очень тихо, почти на самой грани слышимости.
Расстегнув пуговицу, пробираюсь пальцами под ее джинсы и чувствую исходящий от нее жар. Веду по кружеву трусиков, и она немного раздвигает ноги. Совсем как в самолете. Да, детка, ты ведь именно об этом и мечтала с самого начала нашего знакомства. Ласкаю ее через кружево, которое становится все более влажным.
Ее язык играет с моим языком так, что у меня не остается никаких сомнений: это своего рода обещание, что однажды Вера повторит то же самое с моим членом.
Ласкаю ее медленно, ее бедра вздрагивают, и она снова их сжимает, стоит коснуться пальцем чувствительных точек. Схожу с ума от жара ее тела. Вытаскиваю руку и облизываю палец. Едва уловимый вкус ее тела тут же приводит меня в полную боевую готовность.
Я хочу коснуться ее по-настоящему. К черту трусики.
Возвращаю руку под джинсы и на этот раз проникаю под кружево. От первого касания у меня перехватывает дыхание. От второго я целую ее еще сильнее, углубляя поцелуй. И ввожу в нее один палец.
Вера дрожит под моими руками от нетерпения, пока я медленно трахаю ее средним пальцем. Ее тело просит о большем, но это значило бы остановиться посреди трасы и разложить ее прямо на капоте, наплевав на все. И если я не прекращу эту пытку, так все и закончится. И плевать мне на таксиста.
Моей нежной фиалке мало одного пальца. Она сама насаживается на мою руку так, что мне окончательно сносит крышу, и теперь это не она, а я глушу собственный громкий стон. Она примет меня, о да, пусть эта машину только довезет нас до пункта назначения, и тогда я войду в Веру по самые яйца, и она примет меня всего.
Вера близка, она все сильнее сжимает бедра, чтобы, наконец, кончить, но оргазм от нее ускользает. Мои движения слишком размерены, а палец — всего лишь палец.
Можно продолжить терзать ее до самого дома, но такое медленное
Я с сожалением выхожу из нее и передвигаю руку выше. Я должен подарить ей освобождение сейчас, все равно нас ждет долгий марафон сразу после. В этом я уверен.
На смену медленным касаниям приходят быстрые. Вера выгибается в пояснице, вжимается губами мне в щеку. В ее теле рождается дрожь, она задерживает дыхание…
И кончает.
И пока сотрясается в оргазме, а я ловлю отголоски ее удовольствия, она четко произносит мне на ухо:
— Да… Юрааа.
12 — 1
Юра это не Марк. Марк это четыре буквы. А какой-то ублюдочный Юра — это три буквы, и пусть катится именно туда.
Максимально откинувшись назад, внимательно смотрю в лицо Веры. И понимаю, что она, черт возьми, спит. Она спала все это время, пока я уже мысленно оттрахал ее во все возможных позах. Спала!
Плохие новости, дружище Марк.
И это не из-за тебя она так завелась. Это какой-то Юра постарался. Это именно он трахал ее во сне, это для него она стонала и извивалась. А тебя, Марк, только что поимели.
Громко хлопая дверцей, в машину возвращается таксист. От него пахнет дымом сигарет и дешевым нескафе.
— Ну что, готовы ехать дальше?
Я не готов. Я хочу развернуть такси обратно в аэропорт, чтобы оставить там эту женщину и пусть разбирается со своим разбитым сердцем самостоятельно, но тогда же, вздрогнув от резких звуков, Вера снова распахивает глаза.
Теперь уже по-настоящему.
Пока она моргает и пытается осмыслить происходящее: где мы и что происходит, я снова заворожен ее бездонными глазищами и мне хочется смотреть в эти глаза, пока я буду входить в нее. Именно я, а не какой-то там Юра!
— Знаете, подождите еще чуть-чуть, — вдруг говорю я таксисту. — Я бы тоже выпил кофе.
С виски. Треклятым греческим узо. Да с чем угодно, блять, лишь бы в этом напитке был градус.
А еще мне надо вымыть руки. Мои руки теперь пахнут ею, а я не имею на это права. Пусть я все еще хочу облизать каждый палец, которым касался ее, но правильнее будет безжалостно вымыть руки и как можно скорее.
Прежде, чем Вера начинает возмущаться, что это я себе позволяю и почему она лежит у меня на руках, пересаживаю ее на сидение и выхожу из машины.
Ночной холод отрезвляет. Это днем на солнце еще жарко, но ночи напоминают о том, что зима уже близко, и из-за высокой влажности и отсутствия нормального отопления я не люблю зимовать на Кипре. Я пытался. И в такие моменты чувствовал себя одинокой белкой в зимнем опустевшем лесу, пока шатался по закрытым на зиму тавернам в поисках нормального кофе.
— Марк!
От ее окрика вздрагиваю, как от удара хлыстом. Вера все-таки помнит, как меня зовут.
И что я не Юра. Имя-то какое, никогда не нравилось. Видимо, не зря.