Идеальный план
Шрифт:
Он хотел ошибаться в своём предвидении.
В чём-то они были похожи. Например, в отсутствии угрызений совести из-за измен партнёрам.
– Слава богу! – Она вытерла со лба несуществующий пот. – Нашёлся парень, который не думает, что, если я с ним переспала, мы обязаны быть вместе.
– Просто дружеский секс, Зоя.
– Вот именно! Ты мне, я тебе, и расходимся по своим делам.
– Всё равно что зубы почистить, – дополнил он.
– Или послушать песню! – Она понарошку ударила его в грудь. – И чего все так носятся с отношениями?
– Потому что так безопаснее.
– Да! –
– Правда? – спросил он из любопытства.
– Ну, знаешь, есть такой стереотип. Самовлюблённый качок, смотрится в каждое зеркало, легко раним. До жути боится, что у кого-то бицепсы большего размера. Откуда здесь ум?
– Действительно.
– Как-нибудь повторим?
– Если пообещаешь быть хорошей девочкой.
На лице испорченной девчонки появилась довольная улыбка.
– Это единственное, чего я не могу обещать.
– Давай выбираться отсюда.
– Согласна. После курток нам ещё кипу шарфов надо переснять. Ближайшие три часа будут душными.
Запах жареных кукурузных оладий вызывал слюноотделение. Масло на сковороде сердито шипело, брызгаясь невпопад раскалёнными каплями. Лиза стояла у плиты в рубашке, прикрывающей всё самое интересное, поставив одну ступню на другую. С её простодушного лица не сходила улыбка.
Элу в этот вечер было не до улыбок. Сердце необъяснимо сильно сжималось. Грудь сдавливала не проходящая изжога. Пока готовился ужин, он перебивался мякотью абрикоса, вполуха слушая сборник битловских синглов «Past masters. Volume one». Прямо сейчас Джон Леннон кричал припев из «I feel fine». Лизе нравились Битлз. В далёком детстве отец ставил ей пластинки с их альбомами. Ей вообще нравилось всё, чем он увлекался. Удивительное совпадение. Все предыдущие женщины Эла не разбирались в музыке. Их больше интересовали рельефы его тела, спортивный родстер «Хонда S2000» с откидывающимся верхом и то наслаждение, которое они могли с ним получить. Взамен он брал от них всё, что они имели, – упругие, источавшие распутство тела.
До недавнего времени этого хватало для закрытия потребностей в женской ласке. С появлением Лизы привычная схема перестала работать. Охотничий азарт дал сбой, близость с большим количеством женщин не питала тщеславие, как раньше. Какие бы клавиши она в нём ни затронула, от мысли о потере способности испытывать влечение ко многим женщинам ему становилось страшно. Наверное, когда-то он будет вынужден остепениться, завести постоянную подружку, утолять голод одним и тем же блюдом все оставшиеся дни. Но сейчас, находясь в расцвете сил, имея возможность выбирать ежедневно из нескольких девушек сразу, он был к этому не готов.
– Поделись со мной.
– А?
Лиза поставила перед ним тарелку с горячими лепёшками, добавила сбоку сметану и села напротив. От еды исходил густой пар.
– Поделись со мной тем, что тебя тревожит.
– Сделаешь мне фибрилляцию сердца?
– Если потребуется. – Она подвинула ему салфетки и улыбнулась. – Я работаю фельдшером на автомобиле скорой помощи. У нас нет дефибрилляторов. Они есть в реанимобилях у бригад анестезиологов-реаниматоров.
– И тебе приятного аппетита, Лиза.
– Извини. –
– «I’m down», – подсказал он. – Сингл шестьдесят пятого года.
– Можешь не говорить, что случилось. Подумала, тебе станет легче, если ты выговоришься.
Альберт подошёл к развилке. Она сама спросила о причинах его подавленности, тем самым проложив дорожку к разговору о расставании. Он колебался. Оладьи таяли во рту, хотелось смаковать сладковатое тесто, до последнего оттягивая финал затянувшейся связи.
Сам он готовил весьма посредственно, питаясь во многом готовыми блюдами с малым количеством жира и гигантским количеством белка, необходимым для поддержания мышц.
– Обычная усталость, – сказал он. – Лечится хорошим сном.
Их отношения напоминали размеренное течение лесного ручья, куда его занесла морская буря. Он не знал её возраст, а она ни разу не поднимала вопрос о деньгах, не просила купить ей цветы. Ей было достаточно, что он рядом. Он к такому не привык. Искал подвох, а не находя, впадал в растерянность. Все женщины чего-то от него хотели. Поездок на море, ужинов в ресторанах, горных лыж или, прости Господи, переезда в лофт.
– Мне нужно сказать тебе что-то важное.
«Мне тоже», – подумал он. И тут же спохватился. Что-то важное? Неужели она влюбилась в него? Он не давал для этого повода. Досадно, чёрт возьми. Обрывать с влюблёнными хуже всего.
– У тебя сегодня день рождения?
– Он в марте.
– Подожди… мы познакомились зимой.
– Не хотела тебя смущать. К тому же…
– Думала, что мы расстанемся, – закончил он за неё.
Она не стала отрицать:
– Я тогда не знала, какой ты хороший. Ругала себя за поспешную близость. Где-то даже смирилась с тем, что ты меня используешь и бросишь. Ты ведь не похож на семейного человека. Наверняка у тебя было много женщин до меня.
Он с трудом проглотил непрожёванную лепёшку. Клюквенный морс помог протолкнуть комок в пищевод. Порой бывает полезно сравнить мнение о себе со стороны со своим собственным. У него осталась последняя догадка.
– Ты хочешь порвать со мной?
На доверчивом лице Лизы возникло изумление.
– Почему ты так решил?
– Больше ничего не приходит в голову. Что ещё важного ты могла бы мне сказать?
– Например, что я беременна.
– Но ты же не беременна. – Он поддел вилкой последнюю оладью. – Жутко вкусно, Лиза. Если тебе вдруг разонравится медицина, ты всегда сможешь добиться успеха в кулинарии.
– Я беременна, Альберт.
Он медленно опустил вилку. Смысл её слов дошёл до него не сразу. Перед глазами потемнело.
– Как беременна?
– Ты не рад. – Она не спрашивала, озвучивая то, что видела в нём. Ей хватило выдержки не расплакаться, однако доверчивое лицо стало пепельно-серым.
– От меня?
– Я сплю только с тобой.
Его глаза заметались по лофту, фокусируясь на чём угодно, только не на ней.
– Давно?
– Три недели.
Джон Леннон пел песню о дожде из второго сборника синглов, но Эл этого не слышал. Он не слышал ничего, кроме биения пульса в оглушительной тишине. Три недели… три недели…