Идеальный шпион
Шрифт:
— Отправить его на оперативную деятельность, пока он еще не подмочен, — сказали в отделе кадров, где о людях, сидящих напротив, через стол, говорят так, точно их и в помине нет.
Пима натаскали. Пим все усвоил. Пим вооружен и готов, и остается только один вопрос. Какой он наденет плащ? Какая маска прикроет его невидимую зрелость? В целой серии безрезультатных собеседований, напоминавших те, что он прошел в оксфордском Совете по распределению студентов, отдел кадров раскрывает кучу возможностей. Пим может стать свободным писателем. Но может ли он писать и согласится ли Флит-стрит взять его? С обезоруживающей открытостью Пим проходит
— Послушайте, а почему бы вам снова не пойти к коммунистам, использовать ваши старые связи, получить пропуск в международное сообщество левых сил? Вам ведь всегда хотелось бросить камень в этот пруд.
— Звучит заманчиво, — говорит Пим, и перед его мысленным взором возникает картина, как он до конца жизни продает «Марксизм тудей».
Более амбициозный план — посадить его в парламент, где он приглядывал бы за попутчиками-парламентариями.
— Отдаете ли вы предпочтение какой-то партии или же вы неразборчивы? — спрашивает представитель отдела кадров, по-прежнему в твиде после уик-энда, проведенного в Уилтшире.
— Если вам безразлично, то я предпочел бы, чтоб это были не либералы, — говорит Пим.
Но в политике ничто не длится долго, и неделю спустя Пима направляют в один из частных банков, чьи директора целый день шныряют по кабинетам штаб-квартиры Фирмы, стеная по поводу русского золота и необходимости защищать наши торговые пути от большевиков. В дирекции финансовые боссы наперебой угощают Пима обедами, считая, что он может открыть для них нужную дверь.
— Знал я одного Пима, — говорит один из них за второй или третьей рюмкой коньяку. — Роскошную имел контору где-то на Маунт-стрит. Лучшего знатока своего дела я не встречал.
— А чем он занимался, сэр? — вежливо осведомился Пим.
— Жульничеством, — говорит хозяин с хриплым смешком. — Не родственник?
— Очевидно, это мой продувной троюродный дядюшка, — говорит Пим, тоже рассмеявшись, и спешит укрыться под крылышком Фирмы.
И танцы продолжаются — сколь серьезно обстоит дело, я так и не узнаю, ибо Пим еще не приобщен к обсуждениям за сценой, хотя ему и дозволено заглядывать в некоторые ящики и запертые стальные шкафы. Потом в отношении к нему вдруг происходит перемена.
— Послушайте, — говорят ему в отделе кадров, пытаясь скрыть раздражение. — Какого черта вы не напомнили нам, что говорите по-чешски?
Меньше чем через месяц Пим уже работает в электротехнической компании в Глостере в качестве консультанта по управлению — опыт не требуется. Директор-распорядитель, к своему вечному сожалению, учился вместе с руководителем Фирмы, ныне сидящим на троне, и совершил ошибку, взяв несколько дорогостоящих правительственных контрактов, когда они были ему очень нужны. Пима сажают в Отдел экспорта и поручают открыть восточноевропейский рынок. Первое его поручение оказывается последним.
— А, собственно, почему бы вам не проехаться по Чехословакии и не прощупать рынок? — нерешительно говорит Пиму его фактический хозяин. И тихо добавляет: — И пожалуйста, помните: чем бы вы ни занимались еще, к нам это не имеет никакого отношения, понятно?
— Быстро туда и обратно, — весело говорит Пиму куратор на конспиративной квартире в Кэмберуэлле, где натаскивают еще неоперившихся агентов до того, как они сточат свои молочные зубы.
— Я знаю, это звучит глупо, — говорит Пим, — но я, собственно, не умею печатать.
— Все немного умеют печатать, — говорит Пиму куратор. — Попрактикуйтесь во время уик-энда.
Пим летит в Вену. Воспоминания, воспоминания. Пим нанимает машину. Пим пересекает границу без малейших трудностей, предполагая увидеть на той стороне ожидающего его Акселя.
Пейзаж совсем австрийский, красивый. Множество сараев возле множества озер. В Пльзене Пим делает обход унылой фабрики в сопровождении людей с квадратными лицами. Вечер он провел в безопасном укрытии своего отеля под присмотром двух полицейских в штатском, которые сидели за одной-единственной чашечкой кофе, пока он не отбыл ко сну. Дальше он поехал на север. По дороге в Усти он увидел военные грузовики и запомнил обозначения частей, к которым они приписаны. К востоку от Усти находился завод, где, по предположениям Фирмы, производят контейнеры для изотопов. Пиму неясно было, что такое изотоп и в чем он должен храниться, но он зарисовал основные здания завода и спрятал рисунок в пишущую машинку. На другой день он продолжил путь в Прагу и в условленный час уже сидел в знаменитой церкви, одно из окон которой смотрит на старый дом, где жил Кафка. Туристы и священники с сосредоточенными лицами бродили вокруг.
«Итак, К. медленно двинулся вперед, — прочел Пим, сев в южном приделе, в третьем ряду от алтаря. — К. чувствовал себя заброшенным и одиноким, шагая меж пустых рядов под непонятно почему устремленным на него пристальным взглядом священника».
Пим вдруг почувствовал потребность в успокоении и, опустившись на колени, стал молиться. Хрипя и отдуваясь, по проходу прошаркал крупный мужчина и сел. Пим ощутил запах чеснока и подумал о сержанте Павеле. В щелку между пальцами он увидел опознавательные знаки: пятнышко белой краски на ногте левой руки, голубая полоска на левом манжете, копна черных нечесаных волос, черное пальто. «Мой контакт — художник, — понял он. — Почему я раньше об этом не подумал?» Но Пим не сел, не вытащил пакетика из кармана, готовясь положить его между ними на скамью. Он продолжал стоять на коленях и вскоре услышал звук четких шагов, направляющихся к нему по проходу. Шаги остановились. Мужской голос произнес по-чешски: «Пройдемте с нами, пожалуйста». Обреченно вздохнув, сосед Пима тяжело поднялся на ноги и последовал за ними из церкви.
— Чистейшее совпадение, — заверил Пима, явно забавляясь ситуацией, куратор, когда Пим вернулся к нему. — Он с нами уже имел дело. Его взяли для очередного допроса. Они таскают его каждые полтора месяца. Им и в голову не придет, что он забирает материалы из тайника. Тем более что он работает с человеком вашего возраста.
— А вы не думаете, что он… ну, в общем, рассказал им все? — сказал Пим.
— Старина Кирилл? Раскрыл вас? Да вы шутите. Не беспокойтесь. Через две-три недели мы дадим вам новое поручение.
Рик не был доволен, узнав о вкладе Пима в кампанию по расширению британского экспорта, о чем и сказал ему в один из своих тайных приездов из Ирландии, где он намеревался провести зиму, пока не прояснятся некоторые недоразумения со Скотлэнд-Ярдом.
— Работаешь коммивояжером — это мой-то родной сын? — воскликнул он, перепугав сидевших за соседними столиками. — Продаешь электробритвы кучке иностранных коммунистов? Да, мы этим занимались, сынок. Теперь кончено. Зачем я платил за твое обучение? Где твой патриотизм?