Идеальный треугольник

Ктая

А Джирайя вдруг улыбнулся — не до ушей, как обычно, только уголками губ, но тепло-тепло — поцеловал ей руку… И распечатал из очередного свитка букет. Золотисто-медовые хризантемы, собранные в изящный букет и перевязанные пышным бантом.

— Это от меня, — букет лег на колени.

Тсунаде коснулась лепестков дрогнувшими пальцами. Цветок — символ благородства, высокого положения и чистой крови. Ей могли подарить хризантемы в знак уважения к ее исчезнувшему клану и нынешней должности. Но только не Джирайя. Тот скорее вложил в этот букет совсем другой смысл — радость, открытость искренних дружеских чувств, веселье и отдых.

Он весь в этом. Но желтые… Желтые хризантемы еще означают хрупкую, нежную или отвергнутую любовь. Намек на прошлое? Или… Такое вот прощание, негласное свидетельство, что теперь Джи готов отступить? В то, что Джирайя просто не учел этот слой смысла, Тсунаде не верила.

— Лука не хватает, — заметил Орочи, шмыгнув носом. — Пафосность сбить.

От себя он подарил здоровенную палку колбасы, которую неизвестно где прятал. С недовольным вздохом отдал и конфеты, подозревая, что он слишком рано вывалился в таком виде, Тсу просто не состыкует его и няшность.

Сенджу прижала букет к груди, растеряно потрогала колбасу, словно убеждаясь, что та настоящая.

— Что вообще происходит? — наконец, осторожно спросила она.

Орочимару и Джирайя переглянулись.

— Ну… Наверное, соблазнение, — честно признался Змей. — На цветы, колбасу и кавайную мордочку.

Тсунаде посмотрела на них. Снова потрогала колбасу.

— Все равно ничего не понимаю. У вас случайно саке с собой нет?

— Фу, тётя алкоголичка, — сообщил Змей и перелез на Джи.

— И у вас нету, — огорчилась Сенджу.

Сама она свои запасы не пополняла уже — сколько? Так сразу и не вспомнишь. Шизуне бдила, успевая притащить сенсею чай, молоко или покушать, пока та сама не пошла добывать пропитание, а специально запасаться саке как-то оказывалось то некогда, то не с руки. Мысль о Шизуне потянула за собой мысль о чае, и Тсу поднялась, зажигая плиту и пристраивая на ней чайник.

— Так в чем все-таки дело? — спросила она, сноровисто пластая колбасу на бутерброды. — Почему Орочи в таком виде? Что за глупости насчет соблазнения?

— Почему же сразу глупости? — хмыкнул Джирайя.

— Да вот, почему сразу глупости? — Орочимару обиделся и откусил беспечно оставленной колбаски. — Хотя понимаю. Всё не можешь выйти из рабочей колеи?.. А без смазочного саке точно никак?

— Причем тут саке? — Тсунаде нахмурилась. — Вы мне объясните, что вообще происходит.

— Я омолодился, — сообщил Орочи. — Ваще весь. И теперь всё Ото трепещет, мва-ха-ха! Оно и раньше трепетало, но теперь амплитуда больше, во-о-от. У нас на базе очень весёлый дурдом. Веселились мы веселились, но вдруг вспомнили, что у нас там Тсу-чан одна посреди интриг, и даже последнего обнимашконосца к себе забрали. Это я про Наруто, если чо. Вот решили навестить. А соблазнить давно хотели, но у нас дела навалились…

Тсунаде отложила нож. Посмотрела на Змея, перевела взгляд на Джирайю.

— Он же шутит, да?

Джи вздохнул:

— Орочи, не дай меня добить, хорошо?

И шагнул вперед, как-то ловко и очень естественно обнимая Тсунаде за талию. Поцелуй вышел ласковым, но отнюдь не трепетным — Джирайя целовал взрослую женщину, чувства к которой пронес через всю жизнь. Целовал уверенно, без всяких сомнений и колебаний, пусть и зная, что в следующую секунду на него обрушится удар.

Сенджу и в самом деле ударила — но, скорее, рефлекторно, просто чтобы отбросить. Осознать произошедшее она

еще не успела. Змей подтянул слюни и сосредоточился, отслеживая ситуацию. Тсунаде тяжело дышала, пытаясь насытить мозг кислородом, чтобы он, наконец, вышел из ступора, и нападать как-то не спешила. Но если осознает и разозлится… Драпать придётся быстро.

— Ну как, будешь соблазняться? У нас есть милота и колбаски.

— Зачем вы так? — Тсу вдруг скривила губы и села, где стояла. — Зачем… Издеваетесь?

— Мы не издеваемся, — Орочимару перевёл дух, осторожно подошёл и сел рядом, заглядывая в глаза. — Просто долбоёбы и ухаживать не умеем.

Джирайя, потирая грудь, сел, потом поднялся на ноги. Удар у химе был по-прежнему страшен, но ему после подобных плюх еще и драпать со всех ног доводилось. Так что сделать несколько шагов оказалось не проблемой. Гораздо сложнее оказалось опуститься рядом с Тсу на колени и обнять ее за плечи, мягко побуждая откинуться на грудь.

— Тсунаде… Нам просто не хватает — тебя. Именно тебя. Мы… Кое-что осознали и поняли за последнее время. Знаешь, наши ученики оказались мудрее нас. Но… Мы можем попробовать все исправить.

— Исправить? — Сенджу усмехнулась неожиданно горько. — Сложно верить в идеалы, когда тебе пятьдесят и на плечах лежит скрытое селение.

— Надо было Наруто с собой захватить, — проворчал Орочимару. — В жопу идеалы. В пятьдесят уже можно было понять, что эта тема нихрена не работает. Есть грубая реальность, цели и методы их достижения. А идеалы опасны. Многие в погоне за ними превращаются в такое… Так вот, наша цель — тебя соблазнить, отняшить, морально подлечить. Вопрос. Ты соблазняться будешь?

— Нет, — Тсу вздохнула, потирая ладонями плечи. — Потом, когда вы уйдете, будет только хуже.

— Тсу, — Джирайя был непривычно, пугающе серьезен. — Кто сказал, что мы собираеся уходить? Или — уходить насовсем?

Орочимару, напротив, скорчил рожицу и потыкал сокомандницу пальчиком.

— Эдо Тенсей: Самооценка Тсунаде Сенджу. Окстись, милая! Кто в здравом уме и трезвой паранойе такую ахуенность бросит? Ну, не знаю, вспомни, что я коварный мудак, и предположи, что я себе ручного Хокаге собираюсь завести… Это хотя бы было бы понятно. Предположение, основанное на статистике прошлых поступков. Но уйти?.. За кого ты вообще нас принимаешь?

— Отогакуре? — Тсунаде скептически выгнула брови. — Уж я-то знаю, насколько это всё сложно. А постоянно ждать… Я не смогу.

— То есть ты в принципе не против, и тебя смущают только технические детали? — уточнил Орочимару.

Тсунаде неожиданно серьёзно задумалась над вопросом. Не против ли она? Словно откатить время, вернуться в прошлое, когда их команда еще не распалась, и где-то за солнечным сплетением таилось знание, что выстоят, справятся со всем, поддержат друг друга. У нее был клан… Но вовсе не со своими родственниками она прошла две войны.

— А как же вы? Вы сами? У вас ведь… Есть что-то.

— Ну да. Это называется любовь, — подсказал Змей и склонил голову набок. — Хочешь сказать, что на тебя не хватит?

Хотелось скривить губы и сказать какую-нибудь гадость — вспомнился Дан и то, чем закончилась любовь в тот раз. Но Джи так бережно обнимал ее за плечи, даря ощущение нерушимой скалы за спиной, что язык просто не повернулся.

— Не знаю. Просто… Даже угадать не могу.

А Орочи в ответ просто искренне обнял её за пояс.