Идеальный вариант (сборник)

Райт Лариса

– Так почему же?

– По ошибке, – просто ответила женщина.

– По ошибке? – не поняла Лада. – То есть? – «Сейчас расскажет старую как мир историю о молоденькой красотке, на которую ее променяли. И этот обмен, конечно, ошибка, потому что новая женушка – просто корыстная хищница и ничего собой не представляет, а вот она…»

– Он думает, что, лишив меня всего, сможет удержать, но ошибается. Вот и все. Уходя, я ухожу и не возвращаюсь. Вот так. А лишать меня всего было не за что. Я хорошая. – И женщина снова улыбнулась, до того ей понравилась

собственная мысль.

Лада озадаченно молчала, потом спросила:

– Хотите сказать, что вы с ним развелись, а не наоборот?

– Ну да. Я развелась тихо и спокойно в мировом суде. Даже и не думала, что у нас дойдет до дележки. Дура, конечно.

– Дура, – радостно подтвердила Лада. Хоть в чем-то ее суждения об истице оправдались.

Женщина недоуменно взглянула на нее и сказала, но не оправдываясь, а просто констатируя факт:

– Я – врач, а не юрист. Почему-то врачи лечат, учителя учат, водители возят и никому из них не приходит в голову предложить больному самому провести операцию или попросить пассажира сесть за руль. А вот юристы непременно норовят упрекнуть всех и каждого в «вопиющей юридической безграмотности». По-моему, это неправильно.

Ладе наступили на больную мозоль. Сейчас она покажет этой ненавистнице юристов.

– Послушайте, – начала назидательным тоном, – вам же не приходит в голову загорать на морозе, или идти в сауну с высокой температурой, или спать на сквозняке. Любому мало-мальски грамотному человеку, не имеющему к медицине никакого профессионального отношения, известно, что, делая все это, он может заболеть. Вот так и юристы считают, что отсутствие брачного контракта, или четкого завещания, или договора купли-продажи для предотвращения всяких споров о недвижимости говорит прежде всего об отсутствии мозгов. Это халатность. Такая же, как и в первом случае. Только если простуда – это халатность физическая – небрежность по отношению к собственному здоровью, то юридическое разгильдяйство – это грядущая травма здоровья душевного.

– Вы правда так думаете? – Машина остановилась на светофоре, и водитель получила возможность смерить Ладу долгим взглядом. Той почему-то стало неуютно. Нога снова начала болеть. Но все это нисколько не мешало стоять на своем:

– Конечно.

– Вы действительно считаете, что потеря финансовых благ всем должна непременно доставлять душевные терзания?

– А вам не доставляет?

– А вам?

– Мне? Я ничего не теряла.

– Но и не приобретали. Вы – честный человек, и вряд ли, работая судьей, сможете сколотить миллионное состояние.

– Оно мне и не нужно.

– А с чего вы решили, что оно нужно всем остальным? Почему вы считаете, что женщины, остающиеся у разбитого корыта после развода, только теряют? Быть может, они обретают?

– Что?

– Свободу, независимость.

– Да? И куда идти с этой независимостью? – не без ехидства спросила Лада, но ответ снова поставил ее в тупик.

– Да куда угодно, – сказала водитель, и даже в профиль

было видно, что глаза у нее загорелись неуемным восторгом. – В том-то и весь кайф. Куда угодно.

«Понятно. История другая, но тоже не новая. Посадил дома, запретил работать, ревновал, превратил в обслугу. В общем, терпение закончилось, и я махнула хвостом. А хвост-то мне и прижали. Сиди, мол, и не рыпайся, а не то ничего не получишь. А я гордая. Не получу – и не надо. Не надо, может, и не надо, но только тогда…»

– Зачем вы пришли в суд? – закончила Лада вслух свои мысли.

– Говорю же, дура. – И женщина засмеялась.

Судья тоже не удержалась от улыбки. Новая знакомая вызывала невольную симпатию.

– Если честно, просто хотела дать ему шанс.

– Шанс?

– Да, возможность быть хорошим отцом.

– Алименты?

– Не люблю это слово, но, если хотите так, то да, алименты. Родил – воспитывай. Детям это надо сейчас, а потом это надо будет тебе. Я хотела дать ему шанс осознать это, но он его упустил. И потом, в будущем, когда одумается и попытается наладить отношения с детьми, они скажут: «Папочка, а где ты был раньше? Почему не помог? Не поддерживал все это время?» Знаете, что я тогда сделаю?

– Что?

– Да ничего. – Она снова залилась звонким смехом. – Пальцем о палец не ударю, чтобы ему помочь. – Женщина взглянула на Ладу и обрызгала ее веселыми искрами. – Катя, – неожиданно представилась она.

– Помню. Лада.

– Я тоже помню. Чудное у вас имя.

– В каком смысле? – Ладе всегда нравилось ее имя, а вот над сестринским подтрунивала: «Тоже мне, нашлось золотце».

– Нет, красивое. Только для судьи чудное. Вокруг страсти кипят, крики, ссоры, а в судейском кресле Лада. Диссонанс.

– А по-моему, вполне подходяще. У судьи по имени Лада все великолепно отлажено с законом.

– Вы действительно в это верите? – В голосе Кати было столько удивления, что впервые в жизни Лада испытала нечто вроде угрызения совести за свои законные судебные решения. Но все же ответила:

– Верю.

Взгляд, которым ее наградила водитель, был полным сочувствия.

– Наладить – это значит удовлетворить интересы обеих сторон, разве не так? А такое бывает редко. Вот меня, например, вы оставили ни с чем.

«Ну, вот и началось…»

– Вы ошибаетесь, Катя. Наладить – это значит удовлетворить интересы закона. Других задач я перед собой не ставлю.

– Ах, да. Извините. – Звучало так, будто женщина хотела сказать: «Я и забыла, что вы – судья. Решила, что вы – человек».

Пассажирка ощутила настойчивое желание как можно скорее покинуть машину:

– Остановите, пожалуйста, мне надо в магазин. Отсюда уже недалеко до дома, сама дойду.

– Обиделись? – В Катином голосе появилось сожаление. – Зря. В каждой профессии, по-моему, есть свои нюансы. Врачей, например, тоже часто обвиняют в душевной черствости. Но без нее никак. Если сочувствовать каждому, долго не протянешь.