Идеалы и действительность в русской литературе
Шрифт:
Карамзин (1766–1826) своим монументальным трудом «История государства Российского» дал нашей литературе такой же толчок, какой великая война 1812 года дала национальной жизни. Он пробудил национальное самосознание и создал прочный интерес к таким вопросам, как история нации, созидание русского государства и выработка национального характера и учреждений. Но «История» Карамзина была реакционна по направлению: он был историком русского государства, а не русского народа; он был поэтом, воспевшим добродетели монархии и мудрость ее правителей, но он забывал о многовековой созидательной работе, совершенной неведомыми массами народа. Он совершенно не понял также те федеральные принципы, которые господствовали в России вплоть до XV столетия; и еще менее того ему были понятны обыденные, мирские начала, благодаря которым русский народ мог занять и колонизовать огромный материк. Для него история России являлась в форме правильного, органического развития монархии, начиная от первого появления скандинавских князей и вплоть до настоящего времени, и он занимался главным образом описанием деяний монархов, их побед и их усилий в деле созидания государства; но, как часто бывает с русскими писателями, примечания к его «Истории» были сами по себе историческим трудом. Они являлись богатым рудником, в котором были заключены сведения относительно источников русской истории, и они внушали заурядному
5
В настоящее время обнаружено, что почти вся подготовительная работа, давшая возможность появления «Истории» Карамзина, была сделана Шлецером, Миллером и Штриттером, а также вышеупомянутым историком Щербатовым, взглядам которого Карамзин следовал в своей работе.
Вообще, Карамзин не был основателем исторической школы, но он успел показать русским читателям, что Россия обладает прошлым, достойным изучения. Кроме того, его труд был произведением литературного искусства, и, благодаря блестящему стилю, он приучил публику к чтению исторических работ. Первое издание восьмитомной «Истории» (3000 экз.) было распродано в 25 дней.
Нужно заметить, что влияние Карамзина не ограничивается его «Историей». Его повести и «Письма русского путешественника» оказали на русскую литературную мысль гораздо более значительное влияние. В своих «Письмах» он старался ознакомить широкий круг русских читателей с продуктами европейской мысли, философии и политической жизни; он распространял гуманитарные взгляды, особенно ценные для России именно в то время, чтобы действовать как противовес печальным явлениям политической и общественной жизни; наконец, он установил живую связь между умственною жизнью нашей страны и Европы. Что касается до повестей Карамзина, то в них он является истинным последователем сентиментального романтизма; но надо помнить, что это литературное направление отвечало тогда потребностям времени, как реакция против ложноклассической школы. В одной из своих повестей — «Бедная Лиза» (1792) — Карамзин описывал бедствия крестьянской девушки, которая влюбилась в дворянина, была брошена им и с горя утопилась в пруде. Крестьянская девушка, изображенная Карамзиным, конечно, не отвечает нашим теперешним реалистическим требованиям. Она говорит высоким слогом и вообще меньше всего похожа на крестьянку; но вся читающая Россия проливала слезы над страданиями «бедной Лизы», и пруд, в котором автор утопил свою героиню, усердно посещался сентиментальными московскими юношами и девицами. Одним из источников одушевленного протеста против крепостного права, который мы найдем позднее в русской литературе, является, таким образом, между прочим и сентиментализм Карамзина.
Жуковский (1783–1852) был романтическим поэтом в самом истинном значении этого слова; он благоговейно поклонялся поэзии и вполне понимал ее облагораживающую силу. Его перу принадлежит не много оригинальных произведений, и он замечателен главным образом как переводчик, воссоздавший чудными стихами поэмы Шиллера, Уланда, Гердера, Байрона, Томаса Мура и др., а равным образом — «Одиссею», индусскую поэму «Наль и Дамаянти» и песни западных славян. Красота этих переводов такова, что я сомневаюсь, существует ли в других литературах, включая даже особенно богатую хорошими переводами немецкую, равно прекрасные воспроизведения иностранных поэтов. При этом Жуковский не был переводчиком-ремесленником: он брал из других поэтов лишь то, что находило отзвук в его собственной природе и что он сам хотел бы воспроизвести в поэтической форме. Печальные размышления о неведомом, порывы вдаль, страдания любви и скорбь разлуки — все эти ощущения, пережитые самим поэтом, являются отличительными чертами его поэзии и отражают его собственную душевную жизнь. Нам может теперь не нравиться его ультраромантизм, но не должно забывать, что в то время это литературное направление было, в сущности, призывом к пробуждению широких гуманитарных чувств, и с этой точки зрения было явлением прогрессивным. Поэзия Жуковского находила отзыв главным образом в женском чувстве, и, когда нам придется говорить о той роли, которую русские женщины, полувеком позже, сыграли в общем развитии страны, мы увидим, что поэтические призывы Жуковского не остались без влияния. Вообще Жуковский стремился пробудить лучшие стороны человеческой натуры. Лишь одна нота совершенно отсутствует в его поэзии: вы не найдете в ней призывов к свободе, обращений к гражданскому чувству. Такой призыв был сделан поэтом-декабристом Рылеевым.
Император Александр I прошел через те же изменения мнений, что и его бабушка, Екатерина II. Он получил образование под руководством республиканца Лагарпа и в начале царствования выступил как либеральный монарх, готовый дать России конституцию. Он действительно дал конституцию Польше и Финляндии и сделал первые шаги в этом направлении по отношению к России. Но он не осмелился затронуть крепостное право. Затем он понемногу подпал под влияние немецких мистиков, начал пугаться либеральных идей и передал управление страной в руки реакционеров самого худшего типа. В течение последних десяти с лишком лет его царствования Россией фактически правил Аракчеев — жестокий маньяк милитаризма, поддерживавший свое влияние у царя путем самой беззастенчивой лести и лицемерной набожности.
Условия, созданные подобным положением дел, несомненно, должны были вызвать отпор, тем более, что наполеоновские войны привели значительное количество русских в соприкосновение с Западной Европой. Кампании, сделанные в Германии, и занятие Парижа русскими войсками ознакомили многих офицеров с идеями свободы, все еще господствовавшими в французской столице, в то время как на родине начали приносить плоды работа Новикова и усилия масонов. Когда Александр I, подпав под влияние госпожи Крюднер и других германских мистиков, заключил в 1815 году Священный союз с Германией и Австрией, с целью подавления всех либеральных идей, в России начали формироваться тайные общества — главным образом среди офицеров, — имевшие своей задачей распространение либеральных идей, уничтожение крепостного права и равенство всех перед законом, как первые необходимые шаги в деле освобождения страны от ига абсолютизма. Каждый, кому приходилось читать «Войну и мир» Толстого, вероятно, вспомнит Пьера и впечатление, произведенное на этого молодого человека его первой встречей с одним старым масоном. Пьер является верным изображением того типа многих молодых людей, которые позднее сделались известными под именем «декабристов». Подобно Пьеру, они были проникнуты гуманитарными идеями; многие из них ненавидели крепостное право и стремились к введению конституционных гарантий; немногие в их среде (Пестель,
Известно, как закончился этот заговор. После внезапной смерти Александра I на юге России в Петербурге была принесена присяга его брату Константину, который был объявлен императором. Но когда, несколькими днями позднее, в столице сделалось известно, что Константин отказался от престола и что императором будет его брат Николай, причем о деятельности тайного общества уже сделан был донос полиции, заговорщики решили вступить открыто, на площади, в бой — хотя бы и неравный. Это произошло 14 (26) декабря 1825 года, на Сенатской площади в С.-Петербурге. На призыв заговорщиков откликнулось лишь несколько сот солдат из различных гвардейских полков; они скоро были разбиты и разогнаны картечью. Пять человек из главных революционеров были повешены Николаем I, а остальные, т. е. около сотни молодых людей, составлявших цвет русской интеллигенции, были сосланы на каторгу в Сибирь, где они и оставались до 1856 года. Нетрудно себе представить все значение этой гибели стольких представителей интеллигенции — притом в стране, которая не отличалась богатством интеллектуальных сил. Даже в более цивилизованных странах Западной Европы внезапное исчезновение стольких людей, способных не только мыслить, но и действовать, явилось бы серьезною задержкою в деле прогресса страны. В России же исчезновение декабристов со сцены активной деятельности было просто гибельно, тем более что царствование Николая I продолжалось целых тридцать лет, и за все эти годы каждая искра свободной мысли тушилась при первом ее появлении.
Одним из наиболее блестящих литературных представителей декабристов был Рылеев (1795–1826), принадлежавший к числу пяти повешенных Николаем I. Он получил хорошее образование и в 1814 году был уже офицером; таким образом, он был лишь несколькими годами старше Пушкина. Рылеев дважды посетил Францию, в 1814 и 1815 году, и по заключении мира был судьей в Петербурге. Его ранние литературные произведения — ряд «дум» или баллад, в которых воспевались различные деятели русской истории, — отличались патриотическим характером, но и в этих юношеских произведениях уже можно было подметить свободолюбивые тенденции поэта. Цензура не пропустила этих «дум», но они ходили по всей России в рукописях. Их поэтическая ценность невелика; но уже следующая поэма Рылеева, «Войнаровский», и в особенности некоторые отрывки его неоконченных поэм («Наливайко») обнаруживают в нем незаурядное поэтическое дарование, которое и было признано близким другом Рылеева, Пушкиным. К сожалению, поэма «Войнаровский» была до сих пор неизвестна в Западной Европе. В ней рисуется борьба Украины, стремившейся при Петре I возвратить свою независимость. Когда русский царь был занят упорной борьбой с великим северным полководцем, Карлом XII, украинский гетман Мазепа решил соединиться с Карлом против Петра, с целью освободить свою родину от русского ига. Карл XII, как известно, был разбит под Полтавой и вместе с Мазепой бежал в Турцию. Войнаровский, молодой украинский патриот, друг Мазепы, был взят в плен и сослан в Сибирь. Там, в Якутске, его посетил историк Миллер, и Рылеев, воспользовавшись этим историческим обстоятельством, заставляет Войнаровского рассказать историю своей жизни немецкому исследователю. Картины сибирской природы в Якутске, которыми начинается поэма; подготовления к войне в Малороссии и самая война; бегство Карла XII и Мазепы; наконец, страдания Войнаровского в Якутске, когда его молодая жена прибыла в эту страну изгнания и скоро угасла там, — все эти сцены изображены сильно и ярко, причем некоторые стихи, по простоте и вместе с тем красоте образов, вызывали восхищение даже такого ценителя, каким был Пушкин. В каждом новом поколении русских читателей эта поэма продолжает вызывать все ту же любовь к свободе и ненависть к угнетению.
Глава II Пушкин — Лермонтов
Пушкин: Красота формы — Пушкин и Шиллер. — Его юность; изгнание; позднейшая деятельность и смерть, — Волшебные сказки; «Руслан и Людмила». — Лирика. — «Байронизм». — Драматические произведения. — «Евгений Онегин». — Лермонтов: Пушкин или Лермонтов? — Его жизнь: Кавказ; поэзия природы. — Влияние Шелли. — «Демон». — «Мцыри». — Любовь к свободе. — Смерть. — Пушкин и Лермонтов как прозаики. — Другие поэты и романисты той же эпохи.
Английские читатели до некоторой степени были когда-то знакомы с Пушкиным. Просматривая ценную коллекцию журнальных статей, относящихся к русским писателям, которая была предоставлена в мое распоряжение проф. Кулиджем (Кембриджского университета, в штате Массачусетс), я нашел, что в 1832 году и позднее, в 1845 году, о Пушкине упоминалось как о писателе более или менее известном в Англии, причем в журналах давались даже переводы некоторых из его лирических произведений. Позднее о Пушкине до известной степени позабыли в самой России, а тем более за границей, и вплоть до настоящего времени в английской литературе не имеется перевода его произведений, достойного великого поэта. Во Франции, напротив, — благодаря Тургеневу и Просперу Мериме, который видел в Пушкине одного из великих мировых поэтов, — а равным образом и в Германии все главные произведения русского поэта знакомы литературно образованным людям в хороших переводах, причем некоторые из них отличаются не только точностью, но и поэтической красотой. Должно заметить, впрочем, что в массе читающей публики русский поэт, за исключением его родной страны, очень мало известен.
Легко понять, почему Пушкин не успел сделаться любимцем западноевропейских читателей. Его лирические произведения — неподражаемы: они могли быть написаны лишь великим поэтом. Его самое крупное произведение в стихах, «Евгений Онегин», отличается таким блеском и легкостью стиля, таким разнообразием и живописностью образов, что его можно рассматривать как единственное в своем роде произведение в европейской литературе. Его пересказы в стихах русских народных сказок вызывают восхищение читателя. Но, за исключением его поздних произведений в драматическом стиле, в поэзии Пушкина нет тех глубоких и возвышенных идей, которые так характерны для Гете, Шиллера, Шелли, Байрона, Броунинга или Виктора Гюго. Необыкновенное изящество, простота и выразительность образов, необычайное умение владеть формой, — короче говоря, красота формы, а не красота идей отличают поэзию Пушкина. Но люди ищут в поэзии более всего высоких вдохновений, благородных идей, которые делали бы их лучшими. А этого у Пушкина мало. При чтении пушкинских стихов русскому читателю постоянно приходится восклицать: «Как чудно это сказано! Нельзя, невозможно подыскать другого более красивого или более точного выражения». По красоте формы Пушкин действительно стоит не ниже самых величайших поэтов. Он является, несомненно, великим поэтом в его способе описания самых незначительных мелочей повседневной жизни, в разнообразии человеческих чувств, нашедших место в его поэзии, в изящном выражении различных оттенков любви и, наконец, в яркой индивидуальности всех его произведений.