Идем в наступление
Шрифт:
И ведь обходились, хотя порой было очень трудно.
Требовалось найти резервы и сейчас. Свои собственные... [36]
Враг атаковал почти беспрерывно. И я приказал командирам полков, а также своему начальнику штаба сменить КП и НП. Перенести их... почти к самой передовой. Это был тоже своеобразный психологический резерв. Когда бойцы видели своих командиров рядом, они становились спокойней, легче отражали натиск неприятеля...
Не достигнув успеха, гитлеровцы продолжали искать слабые места в нашей обороне и не прекращали атак. 26 ноября они, как нам стало известно, получили
Во второй половине дня на мой НП позвонил полковник Ситников.
— В ротах большие потери. А сейчас новая контратака. Идут два батальона при поддержке десяти танков... Прошу помочь огнем...
В стереотрубу я отчетливо увидел, как со ската неслась на наши боевые порядки вражеская лавина. И еще раз приказал полковнику Захарову дать налет по атакующей пехоте, хотя бы по пять снарядов на орудие.
Захаров, до этого удачно маневрировавший огнем, был теперь возбужденным и злым: он израсходовал почти весь боекомплект и резко ответил, что остались только снаряды из НЗ.
Пришлось повторить распоряжение.
После первого залпа вражеская пехота залегла, словно ожидая, что будет дальше.
— Отставить огонь, — сказал я Захарову, увидев в стереотрубу, что атака захлебнулась.
Как только атакующая цепь залегла, противник произвел артналет по нашей пехоте. И цепь снова поднялась в атаку...
— Еще по одному снаряду на орудие. Огонь! — скомандовал я.
— Больше нельзя... — подавленно произнес Захаров.
Он был прав, и я отменил команду. Быстро соединившись по телефону с Ситниковым, приказал усилить огонь [37] полковых пулеметов и минометов. Ничем иным я не мог помочь его полку.
И полк Ситникова отбил еще две атаки...
На участке левого соседа немцам удалось просочиться на южную окраину хутора Дубовский, в тыл нашему 619-му полку...
Положение становилось критическим. Надо было бросать в бой резервный батальон дивизии. К счастью, в это время там оказался начальник политотдела дивизии И. Ф. Беспалько.
— Капитан Черненко, — крикнул он комбату, — с кем у вас связь?!
— Связь отсутствует, — ответил тот, сжимая в руках телефонную трубку.
Беспалько отлично понял состояние комбата.
— Атакуйте одной ротой группу автоматчиков, прорвавшихся в Дубовский, в тыл вашего полка, — спокойно сказал он.
В. С. Черненко сразу подал команду, и рота пошла в контратаку. А с нею и сам Беспалько.
Схватка была короткой. Резервная рота быстро выбила из хутора неприятельских солдат, уничтожив при этом более десятка автоматчиков...
И все же положение на фронте дивизии было нерадостным. Хотя 610-й полк, несмотря ни на что, и удержал свои позиции, 592-й и 619-й полки вынуждены были отойти на 500–800 метров и закрепиться на новых рубежах.
* * *
С наступлением темноты бой затих. На командном
— Ну и денек, — невесело улыбнулся Беспалько. — Мороза и то не почувствовал... — Он снял шапку, и я заметил, что волосы у него блестят от пота. Облокотившись на бревенчатый накат блиндажа, Игнатий Федорович прикрыл глаза: — Вот так бы сидеть и сидеть...
— Досталось сегодня всем, — заметил я. — И в первую очередь полковнику Ситникову и майору Беспалько.
— А мне-то с чего? — спросил он, поглядев на меня.
Пришлось пояснить присутствующим, что Игнатий Федорович водил в контратаку резервную роту, которая выбила неприятеля из хутора Дубовский. [38]
Беспалько снова прикрыл глаза, но какая-то странная улыбка все еще блуждала по его лицу.
— Та не, — сказал он приятным украинским говорком, — я только шел в цепи...
В душе я понимал, что Беспалько доволен собой. Все мы тоже были довольны его смелыми действиями. Но все же пришлось сделать начальнику политотдела замечание.
— Не ваше дело ходить в цепи... Старшие офицеры должны быть там только в крайнем случае. А в данный момент такого случая не было...
Беспалько медленно отодвинулся от стены, провел ладонью по лбу, покачал головой:
— Будь у нас хоть половина боекомплекта, до этого бы не дошло...
— А ведь генерал Кузнецов выругал меня за то, что я попросил снаряды, — примирительно сказал Сивицкий.
— Меня обругал за то же самое командующий артиллерией армии... — тут же добавил Захаров.
— Ну, обиженные, отруганные, но устоявшие на своих позициях, давайте заглянем в день завтрашний, — предложил я.
И началась обычная планерка, на которой советовались, как лучше расставить силы на завтра, что изменить в обороне, где удобнее расположить наблюдательные пункты.
К Антону Теофиловичу Сивицкому стекалась вся информация о положении дел в дивизии. Ему докладывали об обстановке начальники штабов частей, начальники родов войск и служб. Он всегда точно знал потери, наличие боеприпасов, положение дел у соседей по обороне или наступлению. Суммируя эти данные, анализируя их, начштаба четко и быстро докладывал мне оперативную обстановку, нередко подсказывал те или иные решения.
Так было и сейчас.
— Товарищ полковник, по-моему, необходимо создать вторую линию обороны на западных скатах, восточнее хутора Дубовский. Так будет надежнее, — предложил он.
— Правильно. Используйте минометный батальон и подчиненные вам свободные подразделения... И переведите КП дивизии к востоку, в лощину, в оставленные врагом блиндажи. [39]
Как всегда в конце планерки, Сивицкий положил передо мною наградные листы. С большим удовольствием я подписал эти небольшие листки, в которых описывались подвиги бойцов и командиров...
Особую доблесть и стойкость проявляли в боях коммунисты и комсомольцы.
Командир отделения 1-й стрелковой роты 592-го полка коммунист младший сержант Николай Иванович Губин, ставший впоследствии Героем Советского Союза, первый увидел, что в атаке погибли ротный и его заместитель. Увидел он и то, как сразу захлебнулась атака: бойцы залегли и стали окапываться.