Идем в наступление
Шрифт:
— А ну-ка, братцы-обозники, быстро организовать еще тряпок, да с длинными концами. Сейчас с вашими конями в жмурки играть будем...
Кое-кто засмеялся.
— Это — приказ, — сердито повторил Шумовский. — Выполняйте.
Когда тряпки были принесены, старший лейтенант снова скомандовал:
— Делай, как я, — и стал завязывать глаза лошадям.
— Зачем это, товарищ командир? [62]
— А затем, друзья... Разве вы не знаете, как светятся, в ночи глаза животных?
— Конечно, знаем, — раздалось в ответ.
— А немцы всего в километре... Посмотрят в бинокль —
Через несколько минут всем лошадям были аккуратно завязаны глаза...
Ночной марш удался. К утру 9 февраля дивизия, не замеченная противником, перешла в район станицы Гундоровка, где против пехотной дивизии немцев, занявшей заранее подготовленный рубеж, уже действовали на сильно пересеченной местности два советских стрелковых соединения.
В тот же день наш 592-й полк начал энергичное наступление с юго-восточной окраины Подгорной на юг, в направлении хутора Беленький, и овладел высотой в двух километрах севернее хутора. Левее 610-й полк медленно продвигался правым флангом к восточной окраине хутора Беленький, а левым — держал связь с 619-м полком, оборонявшимся на широком фронте от села Поповка до хутора Нижне-Вишневский.
Несмотря на массированный огонь противника, полки к 16 часам овладели южными скатами высоты 115,5 и западной окраиной Поповки и, таким образом, выполнили поставленную мной задачу.
Утром 10 февраля наше наступление возобновилось. К середине дня 592-й полк подошел к гребню ската, за которым лежал хутор Беленький, и стал накапливаться для атаки. Но гитлеровцы упредили наших. После неожиданного и сильного артиллерийского налета около двух батальонов немецких пехотинцев в белых маскировочных куртках вынырнули из лощины, тянувшейся почти параллельно нашему фронту, быстро развернулись на гребне и с громкими криками ринулись в контратаку.
Наши бойцы, находившиеся за выпуклостью ската, заметили врага только тогда, когда он оказался в каких-нибудь ста метрах, и, отстреливаясь, стали поспешно отходить.
Мы наблюдали контратаку противника с НП, расположенного на расстоянии около полутора километров. Чтобы выручить пехоту, надо было немедленно открыть артиллерийский огонь. И я приказал сделать это, но... артиллеристы [63] запоздали, запоздали всего на две-три минуты!
Я приказал открыть пулеметный огонь с флангов, и вражеская цепь залегла. Но через несколько минут немецкие солдаты вновь поднялись и пошли вперед.
— Товарищ командир, фашисты обходят нас, — докладывали командиру роты Василию Шумовскому.
— Не они обходят, а мы оказываемся у них в тылу, — отвечал старший лейтенант. — А у кого в такой ситуации более выгодная позиция? У нас...
Спокойствие ротного мгновенно передалось солдатам. Выждав, когда фашистская цепь, преследуя наши отходящие роты, обнажит свой фланг, Шумовский приказал открыть огонь.
Немцы залегли.
— Ну вот и хорошо. Пусть немного отдохнут, — сказал ротный.
В цепи бойцов засмеялись: солдаты любили своего командира, охотно отвечали на его шутки.
Однако через несколько минут бойцам Шумовского стало не до шуток: на них бросились фашисты. Отражая контратаку,
Контратака врага захлебнулась.
Но вскоре немцы открыли яростный минометный огонь по расположению роты Шумовского: она мешала им продвинуться, чтобы атаковать фронт еще не успевшей закрепиться дивизии.
Рота В. А. Шумовского укрылась в окопах и блиндажах захваченного немецкого опорного пункта...
Прямым попаданием мины были пробиты деревянные накаты, земля и балки обрушились. Ротного сильно оглушило, ранило нескольких бойцов.
— Будто не для себя строили, — выбираясь из-под обломков, ворчал Шумовский. — Не могли получше сделать блиндаж.
...А немцы поднялись в новую контратаку. И снова были отбиты. В третий раз штурмовали они поредевшие боевые порядки роты и все откатывались назад. Вокруг опорного пункта не осталось даже снега — его разнесло [64] в стороны разрывами снарядов и мин. Казалось, что горстка бойцов не сможет устоять против такого огня... Командир 592-го полка Иван Данилович Аржанцев покрутил ручку полевого телефона, соединявшего его НП с ротой Шумовского. Покрутил машинально, ни на что не рассчитывая: связь с ротой была потеряна еще во время первой контратаки врага. И вдруг услышал голос Шумовского.
— Как дела? — спросил обрадованный Аржанцев.
— Неплохо! Как видите, даем врагам жару.
— А я звонил несколько раз — связи не было...
— Была, — возразил комроты. — Только руки у меня в тот момент были заняты пулеметом.
— Что делаете сейчас?
— Готовимся отбить очередной натиск и слушаем песню.
— Песню? — переспросил Аржанцев.
— Да, товарищ подполковник. Санинструктор Аня Олейник вынесла с поля боя тринадцать солдат и всех уже перевязала. А теперь по их просьбе поет задушевные украинские песни...
За этот бой Василий Шумовский первым в дивизии был награжден орденом Александра Невского. Получили награды и его подчиненные, в том числе и санинструктор Анна Олейник.
Ночью, когда рота соединилась с боевыми порядками своего полка, Аня подошла к замполиту и подала ему заявление:
— Хочу в следующий бой идти коммунисткой.
На коротком собрании отважная девушка тут же единогласно была принята кандидатом в члены ВКП(б).
...В течение всего дня 12 февраля дивизия укрепляла свои позиции, а гитлеровцы методично совершали огневые налеты.
Противник пытался любой ценой задержать наступление советских войск в Донбассе. Наша армия, выйдя центром и левым флангом к Ворошиловграду, встретила упорное сопротивление спешно стянутых сюда нескольких соединений, в том числе двух танковых полков дивизии СС «Райх».
Еще 5 февраля, после авиационного удара и 45-минутной артподготовки, 3-й гвардейской армии удалось прорвать две вражеские оборонительные линии на подступах [65] к городу, но перед третьей неприятель задержал наше продвижение. И вот уже семь дней шла настойчивая подготовка к штурму города.