Идентификация Спрута
Шрифт:
– Ничто так не толкает вперед науку, – сказал Калашников, когда аплодисменты стихли, – как взорвавшаяся под боком черная дыра. Я правильно понял, Леонид Петрович, что третий сценарий – это сценарий холодной войны?
3.
Штерн поднял вверх обе ладони:
– Артем Сергеевич, ну что ж вы так сразу!
– Молчу, молчу, – пробормотал Калашников и придвинул к себе доверху наполненный бокал.
– Раньше надо было молчать, – заметил Штерн. – А так вы все уже разболтали. Действительно,
Калашников скептически хмыкнул и залпом осушил бокал.
– Согласен, – кивнул Штерн, – вероятность успеха в этом сценарии пока невелика. Но по сравнению с двумя остальными он – просто находка. Поэтому от лица Совета по международным отношениям, а также от своих коллег по генеральным штабам виртуальных государств Атлантис, Аль-Джабр и Соцсоюз я хочу высказать коллегам Калашникову и Макарову особую благодарность. Если бы не ваш дурацкий полет к Центральной Дыре, мы бы до сих пор разрабатывали планы исключительно в рамках первых двух сценариев. Так что – большое вам спасибо. Так держать!
Спасибо в карман не положишь, подумал Макаров. И к делу, кстати, не подошьешь. Когда же они до третьего пункта доберутся?
– Ну а теперь, – сказал Штерн, сменив тон на официальный, – третья проблема, по которой, в отличие от двух предыдущих, нам предстоит самостоятельно принимать решение. Павел Александрович, расскажите, как все произошло?
Макаров встал, поскреб подбородок, посмотрел в поисках поддержки на Лапина. Тот огладил бороду и многозначительно блеснул глазами. Макаров на всякий случай подумал, что это хороший знак.
– Надо было уходить сразу же, как только нас засекли, – сказал он, опустив голову. – Но мне тоже было интересно, что там в запретной зоне делается, да и «Рифей» был под спиралодиск замаскирован, вот я и подумал, что прорвемся. Когда пошла супергравитация, я и вовсе расслабился – нормальный корабль с ней нипочем бы не справился. И вдруг две «капельки»… Я в отрыв, они следом, энерговооруженность выше, раскрываться нельзя, значит, самоликвидация. А Центральная Дыра – вот она, в сотне световых! Ну, я и вспомнил, что давно хотел попробовать, как это – в черную дыру падать… Вот и попробовал, – закончил Макаров, окончательно упав духом.
– Вы понимали, что находитесь в объеме пространства с особыми физическими свойствами? – спросила Миноуи, повернувшись к Макарову вполоборота.
– Понимал, – кивнул Макаров.
– У вас была возможность покинуть этот объем до столкновения с преследовавшими вас кораблями?
– Наверное, была, – вздохнул Макаров. – Беда в том, что я об этом даже не подумал. Черная дыра, я решил, что туда нырк – и с концами…
Лапин молча приподнял правую руку.
– Последний вопрос, – сказала Миноуи. – Вы знали,
– Знал, – признался Макаров и опустил голову.
– Я закончила, – сообщила Миноуи. – Ваша очередь, коллега Лапин.
– Ты что же это, Пал Саныч, – хитро прищурился Лапин. – Совсем про три закона забыл? Мы же с тобой буквально за час до того водку пили, разговоры разговаривали?
– Так черная дыра же! – воскликнул Макаров, ударяя кулаком об ладонь. – Я на сверхсвете, они на сверхсвете… Откуда мне было знать, что пойдет сверхсветовой выброс?! Согласен, надежнее было в сторону отвернуть – но вдруг бы они еще прибавили и меня бы догнали? Как бы я тогда стал самоликвидироваться – в тесном контакте? Не было там стопроцентного решения, понимаете, – не было!
– Вот, – довольно сказал Лапин. – Вот так и надо. Не было, говоришь, стопроцентного решения? А теперь как, есть?
– Не знаю… – снова опустил голову Макаров. – Биологически пилоты живы, а вот социально… Но сейчас у нас по крайней мере есть время!
– А вот это ты зря, – веско заметил Лапин. – Ускоренное время ты мог и на «Рифее» включить.
– Нет, не время, – поправился Макаров. – Ум хорошо, а два – лучше. Мы теперь все вместе можем решение искать, а там я только своей головой думал!
– Вот теперь все правильно, – кивнул Лапин. – Ну что, коллеги? Какие будут идеи? Между прочим, Пал Санычу через два часа на встречу лететь, с криминальными элементами, а у него еще судимость не снята!
– Подумаешь, бином Ньютона, – пробормотал Калашников. Макаров покосился на приятеля и убедился, что тот тянет уже третий бокал вина. – Грузим наших федератов в «Рифей», залетаем с другой стороны дыры, выбрасываем в космос и показываем им улетающий прочь спиралодиск, заметно прибавивший ходу. Это же андромедянский корабль, ему все можно. Сразу двух зайцев убиваем – и эрэсы живы останутся, и Ядерной Федерации намек, что есть техника покруче их «капелек». Глядишь, поостерегутся объемным массометанием заниматься… – Калашников широко зевнул и затряс головой, пытаясь отогнать сон.
Это он ночью придумал, понял Макаров. Наверняка всю телеметрию изучил, как бедных федератов на атомы раскрошило. А поскольку федераты восстановленные до сих пор в стасисе, то ничего кроме как «ничего не помню» своим они не расскажут. Будет отчего андромедян бояться!
– Что скажешь, Пал Саныч? – полюбопытствовал Лапин.
– Скафандры у них слишком легкие, – нахмурился Макаров. – Может быть, их все же в «капельку» посадить? Вроде как если бы мы одну на память прихватили, а вторую вернули в знак добрых намерений?
– Какая заботливость о федератах, – хмыкнул Калашников. – Вот что суд справедливый с людьми делает!
– А ты не юродствуй! – прикрикнул на него Лапин. – Свою епитимью до сих пор не отработал, так что марш отсюда – отсыпаться и добрые дела делать!
– Действительно, – кивнул Калашников, – можно, я пойду? Хочется поспать по-обыкновенному, тяжелый денек выдался…
– Денек? – удивилась Миноуи. – Сейчас десять часов утра!
– Я про вчерашний, – пояснил Калашников. – Пора бы ему и закончиться.