Идены. История Наследия
Шрифт:
— Хорошо, — протянул я. Я не помнил, чтобы видел, как она возвращалась. И не помнил, о чем я говорил с Дэвидом.
— Вы говорили обо мне.
Я моргнул. Кажется, я получил ответ.
Что, черт возьми, я сказал?
— Он спросил тебя, когда ты собираешься прекратить наши отношения, — сказала она мне. — И ты сказал, в конце концов.
— Ну... я уезжал учиться.
— Дэвид сказал, что ты заполучил все хорошие девственные киски, — её зубы сжались. — И ты сказал:
Я вздрогнула. Проклятье.
— В свою защиту могу сказать, что это было правдой.
Энн ударила меня по плечу.
— Ты что, издеваешься надо мной?
— Прости меня, — я поднял руки. — Мне жаль. Послушай, Дэвид хотел тебя. Твою мать, все парни хотели тебя. Ты была самой красивой девочкой в старшей школе Куинси, а он всегда бегал за девчонками помладше.
— Фу, — она съежилась. — Это всё равно не оправдание.
— Ты права. Я не знаю, почему я это сказал. Не знаю, почему не ударил его по лицу, — потому что, если бы мужчина сейчас сказал что-то подобное о моей женщине, да, я бы ударил его по лицу. — Я облажался. Это было не его дело, и мне не следовало говорить ни слова. Ты заслуживала лучшего.
Моя мать дала бы мне подзатыльник, если бы услышала эту историю.
— Оу.
Плечи Энн поникли, как будто, возможно, она готовилась к спору.
Я искоса взглянул на нее.
— И это всё?
Она приподняла своё плечо.
— Ты также забыл о моем дне рождения.
— Забыл?
Когда, черт возьми, был её день рождения?
— Да. Ты был моим парнем и забыл о моем дне рождения.
Упс. В старших классах Харрисон получил бы не так уж много наград бойфрендов.
— Ты когда-нибудь говорила мне, когда у тебя день рождения?
— Мы встречались почти год.
На самом деле это был не ответ, но в ее голосе слышалась резкость. Резкость, которую я услышал прошлой ночью. И мне правда не хотелось ссориться, пока я не выпью кофе.
— Ну, э-э, ты знаешь, когда у меня день рождения? — спросил я.
— Третьего апреля.
— Оу, — твою мать. Я не ожидал ответа. Или того, что она вспомнит через шесть лет. — В свою защиту…
Энн бросила на меня взгляд, более холодный, чем сосульки, свисающие с крыши хижины.
— В свою защиту скажу, что я никогда не был хорош в подобных вещах.
Ее ноздри раздулись.
— Да, это оправдание звучало намного лучше в моей голове, — пробормотал я. — Как насчет еще одного извинения? Прости меня.
Гнев исчез с ее лица, плечи поникли.
— Мне было шестнадцать. Я была убеждена, что ты любовь всей моей жизни. Потом ты забыл о моем дне рождения и сказал этому подонку Дэвиду Джонсону, что, в конце концов, бросишь меня и что я не девственница.
Я заслужил, чтобы эта дверь захлопнулась у меня перед носом.
— Да, я проебался.
— Спасибо.
Она вздохнула, поворачиваясь
Я мог бы сидеть тут часами, разглядывая ее профиль, но кофе манил, поэтому я встал и удалился на кухню, чтобы заварить кофейник.
Энн все еще сидела на полу у камина, когда я вернулся с двумя дымящимися кружками.
— С днем рождения, — сказал я.
Ее лицо повернулось к моему, рот приоткрылся.
— Как ты узнал?
Я протянул ей чашку, затем свободной рукой достал из заднего кармана ее водительские права.
— Украл их из твоей сумочки.
Может быть, Аманда и Джессика знали, что у нее день рождения, и привезли ингредиенты для торта. Может быть, подарок или два. Вчера они не упомянули об этом, но я чертовски на это надеялся.
— Что-то ты долго.
Энн хихикнула, выхватывая свои права у меня из рук.
И я отказывался моргать, не желая пропустить ни секунды ее ослепительной улыбки.
5. Энн
Мои легкие были в огне. Мои ноги горели. Под пальто и лыжными штанами мое термо белье прилипло к коже, а от моей мокрой от пота головы поднимался пар.
— Почему они едут так быстро?
Я тяжело дышала, глядя на тропу впереди, где Аманда, Джессика и их парни катались на лыжах по лугу в изнуряющем темпе.
Первые тридцать минут этого похода я надрывала задницу, чтобы не отстать. Но я была в нескольких секундах от того, чтобы выблевать свой завтрак в снег. Если они зайдут слишком далеко, есть очень большой шанс, что им придётся нести меня обратно в хижину.
— Ты в порядке? — спросил Харрисон, оглядываясь через плечо.
Я опустила руки на колени, позволяя палкам болтаться по бокам от петель на запястьях.
— Вы, ребята, идите вперед. Я догоню.
Или нет.
Он повернулся, широко расставив лыжи, и зашаркал в мою сторону.
— Я ненавижу беговые лыжи, — призналась я, мое дыхание участилось, когда я делала вдох за вдохом, пытаясь успокоить своё бешено колотящееся сердце.
— Тогда зачем ты согласилась на поездку, где главным событием были беговые лыжи?
— Чтобы помучить себя?
— В свой день рождения?
Я выпрямилась и пожала плечами, видя, как мои друзья уходят все дальше и дальше вперед. Наверстывать упущенное будет больно. Очень.
— Я подумала, что это будет приятная, неторопливая прогулка. Не марафон.
Харрисон усмехнулся.
— Эти ребята катаются почти каждые выходные. За ними нелегко угнаться.
— У тебя, кажется, нет никаких проблем, — пробормотала я.
Его щеки раскраснелись, но больше от холода, чем от напряжения. Он не запыхался и не вспотел. Нет, в этот зимний день он выглядел идеально, одетый в черный зимний комбинезон с узкой желтой полосой по бокам. Поля его черной шерстяной шотландской кепки защищали глаза от солнца.