Идеологема. Отсроченный конфликт истекает в полдень
Шрифт:
Он высокий, широкоплечий, атлетического телосложения. Русый ёжик волос, на скуле – кровоподтёк. С большим удовольствием добавила бы еще один, впечатав кулак в его физиономию.
– Панин со младшим стажером, на выход!
Капитан отдал приказ мимоходом, словно мы пришли не для разговора с глазу на глаз, а проверить оружие, за какой-то надобностью.
По голубым глазам стажёра, паренька лет восемнадцати, я поняла, что своим появлением мы прервали его инструктаж. Он бросил на меня быстрый взгляд и направился к двери.
Панин медленно положил ствол, который держал в руках обратно на стенд, и размеренной походкой покинул помещение.
Марков напомнил:
– Здесь никто не услышит –
Мужчина взял пистолет и повернулся ко мне, будто объясняет что-то. Пришлось подыграть. Уставилась на командира, готовясь внимать важную информацию.
– Тань, тебя оправдали. Но ты ведь знаешь, мнение совета на том и держится, что голосов разных полно. Были двое, кто хотели тебя вообще отстранить, перевести в штаб на аналитическую работу. Но точно знаю, что у тебя будет задание, и произошедшее в рейде ни на что не повлияет. Службы воспользовались ситуацией, чтобы твоё отстранение ради предстоящего задания выглядели органично – командирам ничего не пришлось выдумывать. Правда, есть оговорка в записи решения совета – вот с ней придётся считаться.
Я тяжело сглотнула.
За три года службы привыкла ко всему, кроме «оговорок» в документах. Ненавидела их. Хотя, они – обычное дело. Касались всего: будь то вынесение зачёта или рапорт о недоработках личного состава. Пометки эти считались рекомендациями высшего эшелона, но обязательными к дальнейшему исполнению. Ими я занималась особенно тщательно, со всем бараньим прилежанием.
Глава 2. Яфас Малофис
Я ещё раз посмотрел на часы, стоящие на столе, и отсчитывающие время до сеанса связи с нанимателем. Так называемым боссом, которому я продался с потрохами ради весьма ощутимой денежной компенсации за труды. Сообразил, что до соединения осталось ещё три минуты, поднялся, подошёл к холодильнику, распахнул дверцу и выудил из его недр бутылку минералки.
Сначала приложил холодный бок сосуда ко лбу, почувствовав неимоверное блаженство, затем к щекам и шее под подбородком, воротниковой зоне и, наконец, ощутил, что мозг начинает быстрее обрабатывать информацию.
Бросил взгляд на часы – ещё две минуты до начала. Отвинтил крышку, поспешно глотнул из горлышка бутыли, подержал во рту, наслаждаясь прохладой, а когда вода немного согрелась, глотнул. Вот теперь жизнь казалась невероятно простой и замечательной!
Я давно нашёл себе работёнку на стороне, и не особо скрывался от подразделения с громким названием «Комитет по внутренней безопасности» в структуре конторы, в которой имел честь служить, маскируя разговоры с нанимателем под беседу с информатором. Только лишняя суета и таинственность привлекают внимание, а когда человек спокоен, то чаще всего остаётся вне подозрения. Как говорится, хочешь что-то спрятать положи это на видное место. Вот я и прятал, как умел, и уже довольно продолжительное время.
Водрузил крышку обратно на горлышко бутылки и вернулся в уже подготовленное для сеанса интерактивное кресло, уселся с удобством, раскрыл панель, запустил голографию.
Охладитель воздуха был старым и трещал нещадно, заполняя неприятными звуками маленькую конспиративную комнатушку, в которой я время от времени работал, и которая была собственностью конторы. Выключать остужающее оборудование не стал бы ни за что на свете.
Знатная жара затапливала мир уже несколько недель подряд, достигая апогея к полудню. Всю прошлую неделю я рыскал по городу собирая улики, чтобы поставить жирную точку в предыдущем деле об убийстве официантки.
Спрашивается, чего вдруг службе по государственной безопасности, – а проще говорить аббревиатурой СГБ, – заниматься расследованием рядового преступления? Потому что официантка – дочь
По окончании смены её нашли убитой, а её парень попытался скрыться, но не смог – почил через сутки после возлюбленной. Наша контора не вмешивалась, хотя и держала дело об убийстве на контроле, до тех пор, пока в нём не появился новый фигурант, который нас весьма интересовал. А дальше – пошло, поехало и завершилось благодаря моим стараниям и ни с чем несравнимому рвению. Теперь к материалам дела не придраться и их передали в суд.
Что до дня текущего, то сейчас я был даже счастлив, оценив рутину аналитической работы по новому преступлению, насквозь пропахшему политической вонью, внутри прохладной атмосферы убогого помещения.
Прошедшую неделю, чем дольше находился в пекле, по сравнению с которым, на мой взгляд, даже ад покажется оазисом, тем чаще возвращался к мысли о спортивной машине «Жук», купленной в кредит относительно недавно. Катался бы на нём из конца в конец, и работа показалась бы не настолько изнурительной.
Впрочем, всё в мире относительно, и скрежет охладителя, помноженный на его же треск тоже ничего себе обстановка в предложенных условиях, хотя я бы с удовольствием сменил её на мягкий климат салона спортивного полётного чуда.
Увы, специальное оборудование и кресло для соединения с серверами конторы только здесь, в увечном помещении в старом районе, и придётся терпеть неудобства.
Эх, сейчас бы в небо! Поставить «Жука» на автопилот, опустить спинку сиденья и дрыхнуть!
Конечно, с моей профессией крайне глупо покупать подобные аппараты, но, когда таковое сделано в рассрочку, глупость превращается в план действий, который одобряется любым руководством, в силу одной единственной причины: работник становится более склонен к переработкам и желанию удержаться на должности, а заработная плата растёт пропорционально прикладываемому им усердию. Никакой «Комитет» не придерётся и внутреннее разбирательство не затеет.
В поведенческую модель, присущую гражданину из моей группы населения входят более скромные траты, и сводятся они к регламенту будущего. Нас, таких, одинаково мыслящих, большинство, и грядущее для нас уже распланировано по выверенному лекалу десятилетиями существования обновлённого послевоенного общества.
Впрочем, так да не так в моём случае. Трудовая деятельность оставляет отпечаток на внутреннем мире человека и его представлениях о завтрашнем дне. Вот моя и наложила огромную лапу любви к чему-то прекрасному, дорогущему и невероятно респектабельному. Именно эта «лапа» одновременно подсовывала мне каталоги с яркими и эксклюзивными машинами.
Пришлось поддаться искушению позволить себе такую непомерную по цене малость за внушительный кредит по очень высокой ставке. Я в состоянии расплатиться сразу за миленького «Жучка», но кредит необходим, потому что коллеги могут заметить оплату полной суммы. А так я платил частями, внося деньги ровно в срок. Следовательно, заподозрить мою персону в нетрудовых доходах, и поискать мотив, чтобы заняться моей личностью вплотную просто отсутствовал.
На самом деле я осознавал, что давно уже ходил по тонкому льду. Впереди светили только два исхода: счастливая и зажиточная пенсия или пожизненное тюремное заключение. И меня это устраивало. В том и была задача моего существования: как можно дольше продержаться снаружи и не упасть на дно, туда, где одиночная камера и электричество всего три часа в сутки. Адреналин, замешанный на чувстве собственного превосходства – отличное лекарство для человека, утратившего интерес к жизни.