Идеология: между метафизикой и социальным контролем

Голованов Борис

Подавляющему большинству участников революции в силу уровня образования и духовного развития не была доступна вся полнота социальной теории, на основе которой эта революция совершалась. В этих условиях, с одной стороны, важно было сохранить непосредственную связь с массами, с другой стороны, практически неизбежными становились упрощение и догматизация марксизма. В ситуации революционной борьбы, когда решались вопросы жизни и смерти, не были слышны голоса тех, кто разоблачал иллюзии и настаивал на строгости научного исследования. Тем большего внимания заслуживают работы тех авторов, которые в условиях борьбы за выживание пытались сохранить высокий уровень марксистских исследований.

Работа Дьердя (Георга) Лукача «История и классовое сознание» до настоящего времени является одним из выдающихся

образцов теоретического осмысления революционного опыта. Хотя важнейшая часть этой работы – «Овеществление и сознание пролетариата» – вышла на русском языке практически одновременно с немецким оригиналом, понадобилось восемь десятилетий, чтобы был издан полный перевод этой книги. В этом временном интервале было и восхищение содержанием работы в западноевропейских научных кругах, и критика в рядах III Интернационала, преследование автора на его родине, изгнание из Вены, жизнь в стране победившего социализма, отлучение от «подлинного» марксизма в СССР, покаяние и признание ошибок, участие в венгерских событиях 1956 года, дистанцирование от политики, разработка системы эстетических категорий и попытка создать марксистскую онтологию общественного бытия.

В западноевропейской философии «Историю и классовое сознание» до сих пор воспринимают как поворотный пункт в развитии марксизма, после которого он расщепился на западноевропейский и советский варианты. Эту работу рассматривают как плодотворную попытку вписать марксизм в контекст европейской философской мысли и сделать его соразмерным достижениям социальных наук первой половины XX века. К этой точке зрения возвращается постсоветская философская наука. Так, С. Земляной дает следующую оценку вклада Г. Лукача в развитие европейского марксизма: «Прежде всего, он был создателем ключевого для всей левой мыслительной традиции XX века произведения “История и классовое сознание”, которое, подобно Гераклитовому огню, “мерами вспыхивает и мерами угасает” в политических и идейных сражениях современности. В истекшем столетии знаменитая книга Лукача, по крайней мере, четырежды прошла через этот цикл: в 20-е гг. в Германии, Австрии, отчасти в Советской России; во второй половине 40-х во Франции; на рубеже 60–70-х гг…. в движении новых левых в Европе, Северной и Латинской Америке, в 70–80-е гг. в англо-саксонских странах» [86] . Цитируемый автор полагает, «что в начале нового века эта неувядающая, удивительно молодая книга стоит на пороге нового бума вокруг ее идей» [87] : постсоветскому обществознанию еще предстоит неоднократно обращаться и к этому произведению, и ко всему наследию Г. Лукача.

86

Земляной С. Н. История, сознание, диалектика. Философско-политическая мысль молодого Лукача в контексте XXI века // Лукач Г. История и классовое сознание. Исследование по марксистской диалектике. – М., 2003. – С. 12.

87

Там же.

За отправную точку своего исследования Г. Лукач берет тот факт, что развитие исторических событий в Европе и России подошло к такому пункту, в котором трудно найти готовые решения – как в наследии основоположников марксизма, так и в трудах иных мыслителей. Он подчеркивает, что главное произведение К. Маркса – «Капитал» – обрывается там, где К. Маркс приступает к определению классов в качестве субъектов политической борьбы. Участники этой борьбы могут рассчитывать только на самостоятельную разработку и стратегии общественного развития, и соответствующего ей методологического арсенала. Никого уже не удивляет включение практики в логику теоретического исследования, но что представляет собой субъект революционной практики и как он решает задачу развития социальной теории?

К двадцатым годам XX столетия значительная часть европейских социал-демократов весьма низко оценивала философско-мировоззренческий потенциал марксизма, многие из них считали вполне своевременным призыв Э. Бернштейна – «Назад к Канту!». Западные и российские марксисты пытались в неокантианском духе разрабатывать новую философию марксизма. Г. Лукач полагал, что обновление философского потенциала марксизма возможно лишь через восстановление позиций

диалектики в марксистских социальных исследованиях. Он возвращается к гегелевской диалектике духа и рассматривает генезис пролетарского сознания в контексте логики овеществления. Философ полагает, что анализ категории овеществления должен стать отправной точкой видения всего исторического процесса.

Главная проблема, поставленная революционной эпохой и требующая решения, по мнению Г. Лукача, – это проблема генезиса пролетарского классового сознания и возможность достижения им уровня научной теории. Решая эту задачу, Г. Лукач формулирует два ключевых вопроса: во-первых, «что следует понимать (теоретически) под классовым сознанием?»; и, во-вторых, «какова (практически) функция… классового сознания в классовой борьбе?» [88] . Ответы на эти вопросы он считает решающими для формирования идеологии победившего пролетариата.

88

Лукач Г. История и классовое сознание. Исследование по марксистской диалектике. – М., 2003. – С. 145.

В буржуазном обществе стремление к научному познанию с самого начала сталкивается с инверсией познавательного процесса. По поводу зеркального перевертывания научной рефлексии К. Маркс писал: «Размышление над формами человеческой жизни, а следовательно, и научный анализ этих форм, вообще избирает путь, противоположный их действительному развитию. Он начинается postfestum [задним числом], то есть исходит из готовых результатов процесса развития. Формы… успевают уже приобрести прочность естественных форм общественной жизни, прежде чем люди сделают первую попытку дать себе отчет не в историческом характере этих форм, – последние уже, наоборот, приобрели для них характер непреложности, – а лишь в их содержании» [89] .

89

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – М., 1955. – Т. 23. – С. 85–86.

Из этого рассуждения можно сделать, по крайней мере, два вывода. Во-первых, процесс познания в обществе, основанном на движении капитала, осуществляется в вещных (реифицированных) формах. Через вещи мы постигаем даже содержание межличностных отношений и субъективных переживаний, хотя последние являются непосредственным проявлением нашего собственного субъективного мира. Давление вещных форм выражается в том, что мышление людей направляется общественными отношениями, принявшими вид «непреложных естественных» законов. Вещная детерминация в буржуазном обществе не знает исключений, поэтому выход за пределы вещного мира предстает как иллюзия, уводящая сознание за границы науки и практической необходимости.

Во-вторых, процесс познания в обществе, основанном на частной собственности и товарообмене, начинается не с сущности вещей, и даже не с их «естественных» проявлений, а с разнообразных видимостей, заводящих «нормальную» науку в методологический тупик. Пока социальная наука блуждает в лабиринтах видимостей, мышление обывателя, не способное различить сущность и видимость, в своих суждениях о социальном целом ориентируется на идеологию политически господствующего класса.

Работа Г. Лукача «История и классовое сознание» мотивирована, прежде всего, событиями пролетарских революций и теми теоретическими проблемами, которые возникли перед левыми партиями, возглавлявшими революционные действия. В отличие от предыдущего этапа, решавшего в первую очередь задачу критики и разложения буржуазного общества, после революции перед марксистами встали позитивные задачи: обосновать, каким образом можно выиграть соревнование двух способов производства и достичь превосходства над буржуазией в организации общественной жизни. Проиграв первый этап классовой схватки, буржуазные идеологи все свои усилия направили на то, чтобы доказать несостоятельность пролетариата как господствующего класса, а также несовместимость научной мысли с коммунистическим мировоззрением.