Идет зеленый шум
Шрифт:
Пришел Андреев, пришел Кремезной, притащилась благообразная Скорпионша - и, разумеется, Юля в сопровождении Игоря, а также обязательная Гортензия Гермогеновна.
– Напрасные старания, - вздохнул Андреев и снял с себя брюки.
– Мы все равно вас не покинем. Разве вы не знаете, что никогда нельзя встречаться с внутренними демонами лицом к лицу? Взаимное опознание гибельно. Узрев нас однажды воочию, вы никуда не сможете деться. Демон, как известно, достаточно безобиден, пока он неосознанно присутствует в чужом материальном теле. Стоит ему только уловить
Он снова вздохнул, прыгнул и довольно профессионально заключил горло Александра Терентьевича в замок. Тот попытался высвободиться, но неистовые команды, сообщенные мозгом рукам и ногам, обернулись напрасной фантазией. Андреев высунул язык размером с добрую стельку и осторожно лизнул аккуратную ямку, что размещается под затылочной костью.
– По праву старшинства, - сказал Андреев и галантно предложил Гортензии Гермогеновне приблизиться.
– Вкушайте - во имя настоящих и грядущих зеленых насаждений.
Кремезной (совершенно неожиданный для академика и теоретика поступок) хрипло затянул песню онтов - людей-деревьев из эпопеи Джона Толкиена.
"Образованный человек", - мелькнуло в голове у Клятова, и тут же резиновые губы Девы присосались к его позвоночнику. Руки Гортензии метнулись к паху Александра Терентьевича.
– Мы посетили вашего покупателя, - сообщил общительный Андреев. Кажется, его звали Пендалем?
Александр Терентьевич, которому мнилось, будто он стал полностью прозрачным, ничего не сказал.
– Он умер, - Андреев вздернул гигантские южные брови.
– Он захотел кутнуть, отключился и умер. Там побывала Солодовникова. Сами понимаете: с конкретными людьми - конкретный, майский, земной разговор. Ему не повезло он не испытал прелести удушения живейшей, сладостной лозой...Да, не каждому суждено дожить до золотого века...
Внезапно Клятов понял, что сию же секунду лишится всего - костюма, галстука, рассудка и души. "Просыпаюсь!"- в особенном, сильном волнении, он произнес - тишайшим шепотом, чтобы его не услышали. Они его не услышали. Вокруг не было ни души, он был один - в английском костюме, с остаточным запахом одеколона. Вокруг царила ночь, было около четырех часов утра.
Александр Терентьевич понял, что никакой костюм ему не поможет. Не поможет ничто. С трудом держась на ногах, он проследовал в кухню.
"Все напрасно", - вымолвил он одними губами и присел на табурет. Не слишком ли легко он сдается? Дни лютой трезвости потребовали от него великого напряжения. Собственно говоря, о чем он так печется? Гори оно огнем, ведь он, если припомнить, переселился во флигель уже расставшись с пустыми надеждами. Он прекрасно понимал, что жизни его суждено окончиться в этих стенах. Вот расплывутся доллары - и пиши пропало. А их надолго не хватит - Клятов, что ли, когда-нибудь держался на сей счет иного мнения? Конечно, нет. Стало быть, не о чем и горевать; какая разница, что станет непосредственной причиной его смерти? Цирроз ли, инфаркт ли, ненасытный аппетит зодиакальных
Поэтому он может позволить себе выпить. Естественно, с просьбой о выпивке он ни к кому из соседей больше не обратится. Если ничего не отыщет сейчас на кухне, выйдет в ночь, на проспект, какими бы мучениями не аукались ему лишние шаги.
В сердце Александра Терентьевича запел дьявольский рожок. Клятов поднялся с табурета и начал обследовать внутренности кухонных столов и шкафчиков. Он очень быстро нашел то, что искал: пыльную поллитровую бутыль с жидкостью, от которой резко потянуло спиртом.
"Ну, с Богом!"- сказал себе Александр Терентьевич, задержал дыхание и сделал огромный глоток. В горле взорвалась пороховая бочка; если бы он остановился в тот самый момент, то, конечно, после уже не решился бы пить дальше. Но Клятов сощурил глаза и продолжил сосательно-глотательные движения. Шум морского прибоя поднялся из чресел и распространился внутри головы, заложило уши. Александр Терентьевич выхлебал не меньше стакана; только тогда, повинуясь примитивному инстинкту самосохранения, он выдернул горлышко изо рта и начал дышать, постанывая.
"Ничего себе!" - выдавил он, отдышавшись, поставил бутылку на место и побрел к себе. Сил ему хватило ровно на обратный путь - напиток был низкого качества, с примесью какой-то технической отравы. Расположившись на матраце, Клятов не заметил, как отключился. Во сне, вопреки робким и неоправданным надеждам, сознание вернулось, и Александр Терентьевич очутился нос к носу с господином Сенаторовым. Лев оскалился в голодной улыбке.
– Рад, что вы, мой дорогой, исправились, - сказал он густым голосом. А то мы начали волноваться. Контакт с вашей милостью мне жизненно необходим. Я, представьте себе, только что обработал громадный дуб, и еле ноги волочу.
Сенаторов подался к Александру Терентьевичу, протянул к плечам руки. Ни во что не веря и ничего хорошего от своих действий не ожидая, тот изо всей мочи ударил каннибала по волосатым лапам. Он собрал в свой удар всю силу бесконечного отчаяния. И случилось невозможное: Лев взревел от боли и отпрыгнул.
– Что за дела?
– спросил он блатным отчего-то тоном.
– Ты...
Клятов испуганно глядел на Сенаторова, ожидая свирепой расправы. Но Сенаторов не спешил нападать. И до Александра Терентьевича дошло, что выходец из преисподней тоже боится. Спящий вытянул неверную руку и взялся за спинку стула.
– Сунешься еще раз, огрею вот этим.
– Не посмеешь, - отозвался тот, но с места не сошел.
– Братья и сестры!
– позвал он зычно.
– У Августа проблема. Кто не занят - ко мне!
Ввалился недовольный Альберт, примчался Комар, притащился, шаркая, Неокесарийский. Клятов сжал незатейливое оружие и приготовился к сражению.
– Он что?
– Альберт ткнул пальцем в направлении Александра Терентьевича и повернулся к обиженному Августу-Льву.
– Руки распускает?
– В том-то и дело, - подтвердил его предположение Сенаторов. Главное - как ему удается?