Иди через темный лес
Шрифт:
Я не знаю, сколько мы так просидели – под пристальным птичьим взглядом я не решилась пошевелить даже шеей, и тело, застывшее в напряженной, неудобной позе, намертво затекло. Я ощущала только мягкую ткань пижамы сестры под пальцами – я так сильно вцепилась в ее плечи, что утром на ее коже точно проступят синяки. Щеки холодили мерзкие слезы страха – неостановимые и мелкие.
Я пыталась прочитать "Отче Наш", но каждый раз сбивалась после "царствие Твоё". Когда я с трудом выталкивала слова молитвы из горла, птица издевательски наклоняла голову, словно прислушивалась: что ты
Он не слышал, о да.
Глава 3. Иглы на подоконнике
Птица исчезла незадолго до рассвета: не улетела, не испарилась, а просто исчезла, словно все это время была не более, чем галлюцинацией. Сомнамбулическое состояние Марьи сменилось крепким глубоким сном, и она обмякла у меня в руках.
Меня колотил озноб. Я еще долго сидела на полу, не сводя слезящиеся от напряжения глаза с окна. Только когда первые солнечные лучи заглянули в комнату, я нашла в себе силы подняться. Ноги затекли без движения, в подвернутой лодыжке стреляло болью. Марья так и не проснулась, пока я с трудом, едва сдерживая стон, тащила ее на кровать. Спящая сестра стала на удивление серьезной: нахмурив брови и в ниточку сжав губы, она сосредоточено смотрела сны. Надеюсь, обычные сны, а не кошмар про огромную мёртвую птицу.
В том, что птица была не кошмаром, а кошмарной реальностью, я убедилась, взглянув на внешний подоконник. На металле остались глубокие царапины и вмятины, рядом темнели густые и вязкие капли. Я не сомневалась, что, если открою окно, мне в нос тут же ударит запах гнили и разложения.
Я решительно взялась за телефон. Сегодня пятница, могу сказаться больной и откреститься и от учебы, и от работы. Мне нужно время, чтобы защитить сестру от адской птицы, и я не собираюсь его терять.
После бессонной нервной ночи у меня в голове что-то щелкнуло, и сложился паззл из вчерашних статей про обереги, сказок и страшилок. Я понимала, что тварь, прилетавшая ночью, не существует в обыденном рациональном мире, просто потому что не может существовать. Она – порождение потустороннего мира, выбравшаяся из сказок и страшных легенд, и бороться с ней следует методами из сказок.
Я развернулась и целеустремленно вышла из комнаты.
***
«… и тогда сестры воткнули в окно ей ножи острые и иглы железные, чтобы прилетел Финист да изранил крылья…»
Иглы остриём вверх служат оберегом от незваных гостей.
Нечисть всегда отгоняли железом.
Я чувствовала себя круглой дурой, но, когда все рациональные средства бессильны, приходится прибегать к иррациональным.
До пробуждения Марьи я успела набрать по всей квартире иголок и гвоздей. Ножи брать не стала – вряд ли современная нержавейка будет так же эффективна против сказочной твари, как старое доброе холодное железо.
Пока я потрошила домашние запасы гвоздей и инструментов, об меня споткнулась мать, злобная, как бешеная собака. Она попыталась устроить очередной скандал с рукоприкладством, но наткнулась на мой взгляд, сдулась и убрела на кухню, к бутылке.
–
– Холодно – оденься.
Бессонная ночь, измотавшая мне все нервы, притупила эмоции. Раньше я бы огрызнулась на сестру, рыкнула, чтобы она под руку не лезла, сейчас же просто отмахнулась, не отвлекаясь от своего занятия. Мне нужно придумать, как прикрепить гвозди и иглы к пластиковому окну. Почему-то ничего, кроме изоленты, в голову не приходило.
Марья, кутаясь в одеяло, заглянула мне через плечо, некоторое время наблюдала за моими действиями, а потом спросила, не скрывая издевки и брезгливости:
– Ты что, с матерью пить начала?!
Я коротко оглянулась на нее, смерив равнодушным взглядом, и снова вернулась к гвоздям и иглам.
– Нет, – убежденно произнесла Марья, разглядев мои красные глаза и белое лицо. – Ты наркоманка. Я так и знала, что ты ненормальная агрессивная психичка!
И на этот выпад я не обратила внимания – плевать, что она говорит и что думает, главное, чтобы она была в безопасности. А в зеркале я действительно выглядела ужасно, так, что перекрестить отражение хотелось.
Марья уже унеслась в школу, а я все продолжала медленно и сосредоточенно крепить гвозди к окну. Надеюсь, изолента и скотч их удержат, и они смогут отпугнуть мертвую птицу. Часть игл я решила прикрепить уже с внутренней стороны стеклопакета, на всякий случай. Последняя линия обороны, которая никого не спасет.
Днем я спала урывками, вздрагивая от каждого шороха, но это всего лишь мать бродила по дому. Наконец сквозь вязкую дрёму я услышала, как хлопнула дверь – вернулась Марья. С трудом разлепив глаза, я механически взглянула на время – девятый час, Марья никогда так поздно не приходила. Видимо, хотела как можно дольше не появляться дома, где ее ждали алкоголичка-мать да свихнувшаяся сестра.
Я равнодушно следила, как Марья настороженно заглядывает в комнату, не решаясь войти.
– Заходи уже, не бойся, – вздохнула я. – Не покусаю и даже ругать за позднее возвращение не буду.
– Попробовала бы ты ругать, – проворчала сестра, но зашла, таща рюкзак в опущенной руке и не сводя с меня подозрительного взгляда. Я только криво усмехнулась.
– С тобой сегодня ничего не случилось?
Марья остановилась посреди комнаты, взгляд стал совсем загнанный, как у маленького зверька под когтями совы.
– В каком смысле?
– В прямом. Всё было как обычно? Ничего подозрительного не заметила?
– Да, – фыркнула Марья, немного расслабившись, – заметила!
Я напряглась. Почему-то я считала, что птица будет прилетать только по ночам и только к нам, совершенно выпустив из виду, что она могла охотиться за Марьей и днем по всему городу. Да даже если птица боится света, у нее всё равно в распоряжении много времени: темнеет рано, а Марья любит шляться где-то допоздна.
– И что же?!