Иди куда хочешь
Шрифт:
— Я любуюсь беспредельным могуществом того, чью мощь не измерить, и с почтением бережно принимаю к себе на голову его славные стопы с медно-красными подошвами и прекрасными розовыми пальцами! Это существо непостижимое и удивительное, творящий и преобразующий всесозидатель, пречистый и высочайший, безначальный и бесконечный, вездесущий, нетленный и неизменный! Даже боги не знают такого, кто мог бы постичь сего мужа!
Брихас закашлялся (видно, последнее заявление встало ему поперек горла) и надрывно закончил, утирая слезы:
— Тот, о ком идет речь, — это Баламут, у него огромные продолговатые глаза, и облачен он в желтое! Ом мани! Слыхал такую
— Ну, слыхал, — буркнул малыш, отводя взгляд. — И что с того? Я эту песенку сам в народ запустил…
— А то, — голос Брихаса вдруг стал звонок и суров, — что финал у песенки грустный. «Я — пламя конца мира, Я — князь конца мира, Я — солнце конца мира, Я — ветер конца мира!» Нравится?! Не ври: вижу, что нравится… вернее, нравилось. Раньше. Помню, ты просто патокой истекал, когда слышал байки о твоей наипоследнейшей аватаре, символе гибели Вселенной! Нет, я не о Кришне! Я имею в виду этот дурацкий образ судии Калкина-Душегуба на бледном коне со взором горящим! А судия уже шел! явился! баламутил! Вот так-то, Опекун…
Краем глаза я увидел, как напрягся малыш. Даже лицо у него вытянулось, став пепельно-серым. Слова Наставника зацепили в братце Вишну какую-то тайную струнку, и теперь струнка билась, истекая малиновым звоном.
Да и мне, признаться, было стыдно: прежде я и сам любил послушать на сон грядущий о явлении Калкина-судии.
Этакой Кобыльей Пасти, Эры Мрака и трезубца Шивы в одном существе.
Меня восхищала фантазия малыша, который сумел придумать столь потрясающую чушь, придумать и заставить многих поверить в нее.
— Скажи, Владыка… — Словоблуд обращался уже ко мне. — Вот ты вдруг выясняешь, что ты со всей твоей мощью, бурей и натиском был всего-навсего вылеплен неким умником. Из недолговечного дерьма. С единственной целью: таскать для умника из огня каленые орехи. Народ вокруг восхищается: ах, Индра, ох, Индра, Стогневный-Стосильный, твердыни щелкает, как семечки, баб табунами портит… А ты-то знаешь: вранье. Все вранье, от начала до конца. И гнев не твой, и сила заемная, и твердыни подставлены, и бабы подложены. Чужой жизнью живешь, краденой, нет, хуже — подаренной. Сброшенной в грязь с барского плеча. А захочешь увильнуть от клятого предназначения — дудки! Умник-то не только снаружи, он внутри, в тебе, в твоей душе, в твоем теле! Разом поводья перехватит: иди, Индра, куда велено, под восхищенный ропот…
Словоблуд перевел дух и вкрадчиво поинтересовался:
— Ну и кого ты, о Владыка, шарахнешь ваджрой при первой же подвернувшейся возможности?!
Можно было не отвечать.
Ответ был написан у меня на лице, лице, которое третий день как перестало соответствовать божественным канонам.
— Не понял? — раздалось из одеяла.
Малыш врал.
Все он прекрасно понял.
— Ты хотел, чтобы тебя все любили? — спросил Брихас у малыша. — Кришну любили все. Любовь придавала тебе сил? Ему она придавала тоже. Тебе нравилось, когда тебя славят? Его славили в миллионы глоток, с самого рождения, а ты еще и подбавлял огоньку, заявляя повсеместно, что он — это ты. И был прав. Он — это ты-идеал. Хрустальная мечта Опекуна Мира во плоти. Ты воспроизвел сам себя. Со своей гордыней. С жаждой славы. Со страстным желанием доказать всем свою исключительность. С умением находить лазейки в цитадели Закона. С талантом делать людей аватарами, вкладывая частицу себя… Ты хотел, чтобы Кришна завершил твою работу и тихо отошел в мир иной, оставив тебя принимать поздравления?! После того, как его — ЕГО! — величали
— Черный Баламут. Это ты — Черный Баламут. А Кришна — только твое отражение! Лучшее, чем оригинал, но отражение! Он второй, понимаешь, на веки вечные второй… и при этом он — ты. Чего бы ты захотел, окажись на его месте?!
Малыша просто выгнуло дугой.
Мне даже показалось, что он опять ощутил связь со своим земным двойником.
— Правильно, — тихо закончил Словоблуд. — Второй, ты захотел бы стать первым. Единственным. Самим собой. Вот и он захотел. Бог по рождению, ты возжелал реальной власти? Смертный по рождению, возжелал и он — но стократ сильнее! Ты мечтал навести порядок во Втором мире, чтобы суры-асуры восхитились твоим талантом и склонили головы?
Пауза.
Секунда тишины, заполнившей Обитель до краев, — золотая чаша беззвучия.
— Вот и он, Кришна Джанардана, в свою очередь решил навести порядок. Чтобы восхитились и склонили. Только, боюсь, Вторым миром он не ограничится. Иной размах, не чета тебе, малыш… Он решил навести порядок по-своему, начиная сверху. С того места, откуда растут его поводья. Потому что рыба гниет с головы. Суры-асуры, новый мир на пороге! Не знаю, как Калкин-Душегуб, последний судия, но грядет Господь Кришна!
Я почувствовал, как дыхание мое помимо воли наполняется грозой. Ладони вспотели, словно я держал в руках что-то до безумия хрупкое и боялся раздавить, беседка растворилась в тумане воспоминаний, и вокруг явилась поляна леса Пхалаки. Место, где я позавчера встречался с собственным сыном, с Обезьянознамен-ным Арджуной-Витязем, — но встретился сперва с золотушным ракшасом, а затем с насмерть перепуганным человеком, добровольно оскопившим собственную душу. Ибо отречься от любимого прозвища, от чести и гордости ради Пользы и служения… мальчик мой, наверное, только я понимаю, чего это стоило тебе, сыну Громовержца.
Да, я понимаю — но еще я помню.
Мы оба помним:
Образ ужасен Твой тысячеликий, тысячерукий, бесчисленноглазый, страшно сверкают клыки в твоей пасти. Видя Тебя, все трепещет, я — тоже. Внутрь Твоей пасти, оскаленной страшно, воины спешно рядами вступают, многие там меж клыками застряли — головы их размозженные вижу. Ты их, облизывая, пожираешь огненной пастью — весь люд этот разом. Кто Ты?! — поведай, о ликом ужасный!..И издали откликнулся гибельный ветер, вздох огненной пасти, что явилась в Безначалье трем Миродержцам из восьми, веселый голос с Поля Куру:
Устремившись ко Мне, все деянья Возложив на Меня силой мысли, В созерцанье Меня пребывая, Всем сознаньем в Меня погружайся. Бхакт Мой! Будь лишь во Мне всем сердцем! Жертвуй Мне! Только Мне поклоняйся! Так ко Мне ты придешь, Мой любимый, Я тебе обещаю неложно…