Иди куда хочешь
Шрифт:
Иначе не могли.
Не умели.
Мне было искренне жаль и ту и другую.
…Индре раньше не доводилось видеть Брахму-Созидателя в образе «Великого Патриарха» — я никогда ничего не просил, а обряд Дарования обычно происходил без посторонних. Думаю, Черному Баламуту это тоже было в новинку. Он вздрогнул и попятился, видимо вспомнив, что одним из прозвищ Брахмы было Дед.
Как и у Грозного, вернее, у Грозного, как у Брахмы.
Нимб воссиял над четырехликим божеством, зажегся в ночи маленьким солнцем, дикой, невозможной белизной сверкнули одеяния,
Пауза.
Ожидание.
Смерть семени и жизнь ростка.
Наконец многочисленные губы Четырехликого разлепились для ответа.
— Недостаточно заслуг, — ясно прозвучало в тишине. — Проси меньшего.
Полагаю, Черный Баламут в этот миг проклял себя за расходование накопленного Жара во время битвы: одно «Беспутство Народа» должно было стоить ему изрядной толики тапаса… Да и забавляться в Безначалье, являясь троим Локапалам в облике огненной пасти, пробовать силы, закутавшись в плащ-невидимку, сотканный из миллионов разных личностей, — мальчишество! безумство! поступок тщеславного глупца!
— Проси меньшего, — повторил Брахма, и четки быстрей заструились меж его тонкими пальцами. — Я жду.
И тут, растолкав всех, вперед выбежал малыш Вишну. Глаза его горели двумя безумными звездами, волосы растрепались, обнаженный торс взмок от пота — странно, но сейчас он был как никогда похож на собственную аватару! Словно собака в поисках хозяина, малыш заметался на открытом пространстве, надсадно хрипя и пытаясь вытолкнуть из глотки невидимый кляп.
— Дайте! Дайте ему… умоляю!
Ничего не понимая, мы следили за Опекуном Мира.
Сошел с ума?
Не вынес разрыва со своим же воплощением?!
— Дайте!..
Наконец он остановился перед Черным Баламутом, дрожа всем телом.
— Я… я тебя породил… — прозвучали странные слова, заставив нас передернуться от озноба, — я тебя и люблю! Тебе не хватает? Не хватает, да?! Хорошо! Я, Вишну-Даритель, Опекун Мира, при свидетелях отдаю собственный Жар этому существу, требующему звания Бхагавана! Весь тапас, накопленный благодаря ему же, сумевшему разорвать пуповину, весь плод моих страданий, милостыню мук — отдаю! Да будет так!
Мерцающий плащ-кокон вокруг Баламута просиял звездным небосводом и погас.
— Недостаточно, — отрезал Брахма, играя четками. — Проси меньшего.
Упав на колени, малыш Вишну смотрел на нас мокрыми от слез глазами.
— Дайте! Пусть сбудется!
Что-то он понимал, мой младший брат, мой беспокойный Упендра, строитель
Опомнись, малыш!
Опомнись, Индра!
Секач, не делай этого!..
…Властная рука отстранила меня. Тяжко ступая, вперед прошествовал тощий оборванец, подпоясанный коброй. Гирлянда черепов болталась у него на шее, издавая костяной стук, а котомка хлопала по спине, при каждом ударе выплевывая горсть пепла. Сегодня Шива-Разрушитель не пожелал принимать ни один из целого собрания своих устрашающих образов, ограничась тем, что мы видели.
Баламут отступил на шаг, когда Шива остановился перед ним.
— Я внял просьбе Опекуна Мира, светоча Троицы, — тихо произнес Разрушитель, и малыш заскулил у его босых ног. — Я отдаю Черному Баламуту треть собственного Жара, отдаю при свидетелях, и сказанное мной не может быть ложно. Да будет так!
На миг меня ослепил блеск трезубца, невесть откуда взявшегося в руке Шивы, и почти сразу страшным огнем полыхнул в ответ кокон Баламута… занялся Пралаей, пожаром светопреставления, вынудив реальность дрогнуть зыбкой пеленой, — и угас.
— Недостаточно, — донеслось от Брахмы, стоявшего в ожидании. — Проси меньшего.
И тогда я, Стогневный, Стосильный и Стоглупый, шагнул вперед, встав рядом с Шивой и малышом.
«Назад! — истошно вопило все мое существо. — Назад, дурак! Ты не понимаешь, что делаешь!»
Да.
Не понимаю.
И, наверное, уже никогда не пойму.
Но внутренний сута гонит упряжку по краю пропасти, заставляя коней исходить пеной, камни летят из-под копыт и колес, а значит, прошло время раздумий, как прошло и время молний.
Дыхание наполнилось грозой, руки сами раскинулись крестом, и впервые возглас «Хорошо есть, и хорошо весьма!» прозвучал легко и естественно, словно признав за мной право на себя.
— Я, Индра, Локапала Востока и Владыка Тридцати Трех, внял мольбе Опекуна Мира! И именем Свастики Локапал добровольно отдаю Черному Баламуту десятину Жара Трехмирья, чтобы сбылось несбыточное и явилось требуемое… Да будет так!
Не произошло ничего.
Не вспыхнул кокон, не ударил гром, трезубцы не заблистали в ночном мраке, и мертвые не восстали ото сна. Разве что малыш поднялся с колен, и Четырехликий Брахма мягко отодвинул меня в сторону, приблизясь к Разрушителю и Опекуну.
Троица стояла перед Черным Баламутом.
Все было взвешено, сосчитано и измерено.
— Куда идешь? — спросил Шива, отчетливо произнеся ритуальную формулу встречи почетного гостя.
— Куда идешь? — срывающимся голосом повторил малыш, и правая рука Разрушителя легла ему на плечо.
— Иди куда хочешь! — подвел итог Брахма, и ритуальная формула прощания с почетным гостем вдруг прозвучала непривычно: задумчиво и чуточку грустно.
— Иди куда хочешь!
И Золотое Яйцо раскололось пополам.