Иди на Голгофу

Зиновьев Александр Александрович

– Если так, - сказал я, - зачем же нам лезть на рожон?
– Я же говорю, что ты наивен, - сказал Серый.
– Все зависит от организации дела. Если дело хорошо организовать, вероятность провала сводится почти к нулю. Эти провалившиеся чудотворцы - дилетанты, не знающие законов бизнеса в советских условиях. Всякое дело надо делать на профессиональном уровне, и тогда все будет о'кей. Понял?

Я ничего не понял. Но спорить не стал. Хотя Бог - явление провинциальное, но лишь в столице он может быть отвергнут и наказан, то есть признан. Я согласился.

Мысль о переезде лишила меня сна и покоя. Я метался по городу в ужace от

того, что мне... не с чем и ни с кем прощаться! Все знакомое. И все чужое!! Пока я тут, я нужен многим. Но если меня не будет, я не буду нужен никому. Бог должен быть тут, чтобы быть нужным. И если в нем не нуждаются, значит, его здесь нет.

Устав от проблем небесных, я переключился на проблемы земные. Я только теперь заметил, как здорово изменился наш город за последнее время. Сколько автобусов! Сколько машин! Какие дома выросли! И люди одеваются!.. Раньше так только по праздникам одевались. Все-таки цивилизация есть благо!

ПРОЩАНИЕ С НАЗАРЕТОМ

Лишь только открываю рот,

Как уж предвижу наперед

Я ваше возраженье.

А мне на это наплевать,

Ведь все равно околевать,

Будь или нет решенье.

Я тут ничем не дорожу.

От вас совсем я ухожу.

Прощай же, Галилея!

Я вам серьезно говорю:

Пусть в одночасье там сгорю,

Чем здесь истлею.

Эй, барабаны! Громче дробь!

Пусть всех тут хватит оторопь!

Гремите, трубы!

Я чуть прищурю лишь глаза,

Чтоб не видна была слеза,

Да стисну зубы.

Мне ваши улицы узки.

Мои горячие мозги

Кипят идеей.

Я ваши рамки перерос.

И разрешу я свой вопрос

Лишь только в Иудее.

Пускай на верную беду

Я ни за что про что иду.

Пусть против тело.

Мне ваши болести лечить,

Мне вас банальностям учить

Осточертело.

Я про себя "Благодарю!"

Шепчу небесному Царю,

Егове, Саваофу.

Благодарю, что он мой путь

Направил не куда-нибудь,

А прямо на Голгофу.

Прости-прощай, моя мечта,

Тебе, я знаю, не чета

Случайная помеха.

Скажи последнее "Прости!"

Тому, кто избран крест нести,

Хоть ради смеха.

Тебе я предан до конца.

Пусть без златого ты венца.

Пусть даже не княгиня,

Пусть я не дон, а просто шут,

Пока иду, пока дышу,

Будь мне Богиня!

Хоть я отпетый шарлатан,

Но не такой уж я чурбан,

Сам знаю - Бога нету.

Приемлют только питухи

Мои шутливые стихи

За чистую монету.

Не верят даже старики,

Что я природе вопреки,

Как некогда Иисусе,

Земному подведя итог,

В небесный свой златой чертог

Из праха вознесуся.

Нет за душою ни шиша.

Глядите, вот моя душа,

В ней нет просвета.

В ней нет замка. В ней нет ключа.

В нее заходят, не стуча,

Уходят без привета.

Итак, я затыкаю рот.

Теперь у вас, наоборот,

Не будет возраженья.

К чему излишние слова?

От них лишь пухнет голова.

Даешь сраженья!

ВЪЕЗД В ИЕРУСАЛИМ

Въехал в столицу я не на осле, как Христос, а на скором поезде. Впрочем, историческая аналогия до некоторой степени была выдержана. Осел в этом событии все же присутствовал: это был я сам. Покинуть привычные места и расстаться с привычным образом жизни! А ради чего? Ради одной лишь исторической

аналогии? Мне было очень тоскливо, когда мы с Серым брели по переполненным людьми улицам Москвы, толкались в метро, ждали очереди в кафе. В моем родном городе я был примелькавшейся фигурой. Меня многие знали лично. Мой библейский вид был там все-таки большой редкостью. Мои конкуренты были либо лысы, либо низкорослы, либо имели жиденькие бороденки и гнилые зубы. То, что они жулики и шарлатаны, было видно за версту. И все они были малограмотны, косноязычны, алчны, злы и завистливы. Когда я совершал свое очередное турне по своим владениям, я привлекал к себе всеобщее внимание. Хотя меня одни принимали за собравшегося эмигрировать еврея, другие - за цыгана, третьи - за загримированного известного актера, но никто за того, кто я был на самом деле, то есть за Бога, - все равно это было внимание. А в Москве таких красавцев оказалось пруд пруди. Даже уборщицы в забегаловках к ним привыкли и не бросают вслед презрительное и шипящее: "Шляются тут всякие!" Правда, я был вполне на столичном уровне, а может быть, и превосходил столичных конкурентов, но не настолько, чтобы выглядеть выдающейся исключительностью. Я сник, скис, завял и поблек... Серый поселил меня не в самой Москве, а в ста километрах от нее, в маленьком поселке.

– Это даже лучше, - сказал он, - Дешевле и проще. На работу будешь ездить в Москву. Так многие тут делают. Причем каждый день ездят. А ты будешь ездить лишь пару раз в неделю, как профессор. Поселил он меня в малюсенькой комнатушке в домике одинокой вдовы средних лет.

– Придется иногда на эту старую калошу потратиться, - предупредил он. Тут уж ничего не поделаешь. Хочешь быть святым - терпи. Впрочем, она не такая уж и старая. А наши бабы сексом не избалованы. Так что она может оказаться куда лучше многих молодых девочек, познавших разврат с малолетства. К тому же это тебе нужно для тренировки. Я ведь тоже когда-то учился. Помнишь: если какой-то орган тела не упражняется, он отмирает? Ну, обживай новое место. Через пару дней я приеду.

Серый, по всей вероятности, был троечником в школе или второгодником. Неупражняемый орган действительно отмирает. Но это происходит в ряде поколений. На это нужны десятки и сотни тысяч лет. А много ли лет у меня в запасе? И произведу ли я на свет другое поколение?

После ухода Серого ко мне вошла хозяйка, вихляя мощными формами и сияя железно-золотыми зубами. "Все-таки прогресс, - подумал я, - имея в виду железные и золотые зубы. У наших предков зубы просто выгнивали. Или их выбивали им собратья и начальники. Любопытно! На всех старых портретах люди изображены с закрытыми ртами. Почему? Скорее всего потому, что зубы были испорчены. Думаю, что многие красотки прошлого ходили с гнилыми зубами и целоваться c ними было не очень-то приятно.

– Снял хотя бы ботинки, - сказала Хозяйка беззлобно (я одетый валялся на койке), - Да и штаны тоже. Зачем зря мять костюм? Я промолчал. А про себя подумал, что первый шаг в нашей любви с первого взгляда сделан. Потом Хозяйка осудила "нынешнюю молодежь": ребят - за длинные волосы и бороды, а девчат - за короткие волосы и брюки. Потом она все-таки согласилась, что некоторым бороды идут. И брюки тоже идут стройненьким девочкам.

– На мою задницу, - призналась она, втайне гордясь ею, - брюки ни в какой Европе и Америке не сыщешь. Там таких задниц нет. Там все бабы костлявые.