Идиот нашего времени
Шрифт:
— Позвольте задать вопрос…
Улыбка на молодом, бородатом, но все же слишком нежном для такой бороды с проседью лице скользнула вниз, он все еще благодушно, но с уже наметившейся осторожностью сказал:
— Слушаю вас.
— Мой товарищ, который… — так же хрипло заговорил Сошников. — Он стесняется сам, и вот я за него пришел спросить.
— Конечно, — кивнул священник, хотя чувствовалось, что он вовсе не настроен вести беседы.
— Вопрос, можно сказать, из теории… Могли бы вы благословить человека…
— Почему же из теории? — Священник благодушно чуть склонил голову набок. — Если воин нуждается в благословении на ратный подвиг, в этом нет никакой теории. Ему нужно придти самому, это будет самое правильное. Если дело его правое и отечество призвало его… — Он на секунду замолчал и в подтверждение себе опять кивнул: — Вероятно, он едет на Кавказ?
— А что, вы считаете происходящее на Кавказе правым делом?
Священник улыбнулся как-то иначе, теперь улыбка его и чуть прищурившиеся глаза говорили: ну вот, опять псих; можно было догадаться сразу — эти будто что-то высматривающие слишком нервные глаза, худое изможденное лицо.
— А вы хотите осудить русских солдат на Кавказе? — сделав усилие, чтобы придать себе строгости, парировал священник. — Когда они умирают там, а мы здесь, в тепле и безопасности, будем обсуждать и осуждать их? — Кажется, ему удалось сходу осадить «психа», тот немного сник и заулыбался уже как-то жалко.
— Ни в коем случае я не хочу их осуждать. Я вообще пришел не осуждать, я пришел искать оправдания… — Сошников запнулся и добавил: — Моему товарищу. Тем более он не на Кавказ едет… Он вообще никуда не едет. Он собирается здесь, в нашем городе, уничтожить мразь, которая стоит десяти боевиков. Такая мразь — даже не враг, а еще хуже — предатель.
— Я вас не совсем понимаю, — удивленно произнес священник.
— Что тут понимать. Вы не знаете, что такое предатель?
— Подождите, подождите, — встряхнул головой священник. — Какой такой предатель?
— Обычный, — все с той же напускной наивностью улыбнулся Сошников. — Таких вокруг сотни, и даже тысячи. Воруют, грабят, убивают. Доподлинно знаю: убийца. И даже хуже, чем убийца. Посудите сами, если у мрази цель жизни: уничтожить наше, как вы его называете, отечество, и все усилия, которые эта мразь прилагает, направлены на уничтожение отечества, то кто он?
— И все-таки я вас не понимаю…
— Экий вы непонятливый… — хихикнул Сошников. — Тут и понимать нечего… Мой товарищ поставил перед собой цель уничтожить врага, предателя, оккупанта, который разоряет нашу страну. А для такой борьбы ему совсем не помешало бы ваше благословение.
— Вы сами-то понимаете, что говорите?.. — Теперь священник вытаращил на него глаза. — Ваш товарищ что, собирается совершить убийство?..
— Убийство… — усмехнулся Сошников. — Если уничтожение врага назвать убийством…
— Вы что,
— Никаких шуточек. Все очень серьезно, — немного зло проговорил Сошников.
— И вы что… пришли в храм с такой нелепой, дурной просьбой? — Священник пригнул голову, прикоснулся кончиками пальцев к своему лбу и покачал головой. Опять поднял возмущенные глаза. — Да если вы видите беззаконие… Существует же закон… И можно, и нужно привлечь оступившегося к законному ответу. А человек — разве имеет право судить и казнить?
— Да вы не волнуйтесь так, — тихо и даже снисходительно вымолвил Сошников. — И правда, вы что-то совсем ничего не понимаете… Я вам попробую объяснить. Дело в том, что эти бандиты сегодня сами — закон… И я совсем не вижу разницы между ними и кавказскими абреками, они одинаково опасны для моей страны. Следовательно, не может быть никакой разницы между солдатами, воюющими на Кавказе, и моим товарищем, который хочет сделать маленькую зачистку здесь, в нашем городе. Он такой же солдат и заслуживает благословения церкви.
— Что вы говорите! Разве можно сравнивать солдата и убийцу? Дело солдата тяжкое… Да, оно несет на себе печать смерти. Но солдат подобен врачевателю! И солдат, и врач оба делают больно, но через боль они приносят очищение и выздоровление. Врач спасает человека, одну душу, и его дело благородно и достойно, а солдат спасает отечество, и его дело также благородно и достойно. А вы мне что!..
— Значит, солдат спасает отечество, а мой товарищ, который решил пришибить злодея, не спасает отечество? Да он самым конкретным образом спасает отечество и сотни, даже тысячи людей спасает, которые должны быть ограблены, а некоторые напрямую умерщвлены.
— Ничего он не спасает! Он убивает, он губит человеческую душу и губит свою душу. Он — убийца! Без всяких сомнений.
— Солдаты за последние триста лет спасали отечество только два раза, а все остальное… и та война, на которую вы согласились поначалу благословить моего товарища… Разве это не откровенный бандитизм?
— Но кто сподобил вашего товарища совершать злодеяние?
— А кто сподобил идти на войну солдата?
— Государство! Наше российское государство. А посему это общенациональное дело. Неужели, вам это непонятно?
— Непонятно… Выходит, если бандиты государства посылают наших мальчишек убивать средневековых горцев на их же землю, а те в свою очередь режут наших мальчишек, то это дело можно назвать общенациональным и благословить его? А когда честный человек, патриот родины, хочет пришибить злодея, который принес вреда родине больше, чем отряд боевиков, то такое дело благословить нельзя? Не понимаю. — Сошников, будто бы успокоившись, ровным взглядом смотрел в лицо священника, не сумевшего удержаться на важных поучающих тональностях.