Идиотский бесценный мозг. Как мы поддаемся на все уловки и хитрости нашего мозга

Бернетт Дин

Когда человек двигается (ходит, бегает, прыгает или даже ползает на четвереньках), в мозг поступает очень конкретный набор сигналов. Это постоянные покачивающиеся движения, неразрывно связанные с ходьбой на двух ногах, скорость как таковая, различные внешние факторы вроде движения окружающего нас воздуха, а также вызванное ходьбой перемещение жидкости во внутреннем ухе. Из всего этого складывается проприоцепция, и наш вестибулярный аппарат все это учитывает.

Глазами мы воспринимаем движение мира относительно нас. Мы видим одно и то же, когда двигаемся сами и когда стоим на месте, а наше окружение движется. На самом базовом уровне оба толкования верны. Тогда откуда мозг знает, какое из них соответствует истине? Он получает информацию от зрения, сравнивает ее с информацией о перемещении жидкости во внутреннем ухе и делает вывод: «тело двигается, все в порядке», – а затем возвращается к размышлениям о сексе, о том, как поквитаться с недругом, о покемонах или о чем вы там еще думаете. Наше зрение и внутренние системы работают синхронно, чтобы дать объяснение происходящему.

Поездка

на транспорте вызывает совсем другие ощущения. Как правило, для автомобиля не характерны те ритмичные покачивающиеся движения, которые наш мозг связывает с ходьбой (конечно, если только у вас не сломается подвеска), и то же самое относится к самолетам, поездам и кораблям. Когда вас куда-то везут, вы, по сути, не двигаетесь; вы просто сидите на месте и чем-нибудь развлекаетесь, чтобы скоротать время. Ваш мозг не получает всех этих сложных проприоцептивных сигналов и не понимает, что происходит. Отсутствие сигналов означает, что в древнем мозге ничего не происходит, и это подтверждает ваше зрение, которое сообщает, что вы неподвижны. Но на самом деле вы двигаетесь, и на упомянутую выше жидкость в ухе действуют силы, вызванные высокой скоростью движения и ускорением. Поэтому ваш мозг получает сигналы о том, что вы перемещаетесь, причем весьма быстро.

В итоге мозг получает противоречивые сигналы от тонко настроенной системы восприятия движений. Считается, что морская болезнь возникает именно из-за этого. На уровне сознания мы запросто справляемся с этими противоречиями, но более глубокие, неподвластные сознанию системы, которые управляют нашими телами, на самом деле не умеют решать подобные внутренние проблемы. Им непонятно, из-за чего мог возникнуть такой сбой в системе. По сути дела, поскольку древний мозг сбит с толку, напрашивается только один ответ: это все из-за яда. В дикой природе это практически единственное, что может настолько сильно повлиять на наши внутренние процессы и так нарушить их.

Яд – это плохо, и если мозг решает, что в организм попал яд, то реагирует единственным доступным ему способом: немедленно избавляется от него при помощи рвотного рефлекса. Новые и наиболее продвинутые отделы мозга лучше разбираются в ситуации, но взять контроль над запущенными процессами в древних отделах им непросто. Их уже буквально не обратить вспять.

Явление укачивания изучено пока еще не до конца. Почему нас не укачивает все время? Почему некоторых вообще никогда не укачивает? Вполне возможно, что морская болезнь возникает в результате взаимодействия множества внешних или внутренних факторов, таких как характеристики конкретного транспортного средства, на котором вы в данный момент едете, или некая обусловленная особенностями нервной системы повышенная чувствительность к определенным видам движения. В этой главе я кратко описал наиболее популярную из существующих теорий. Другое объяснение – это «гипотеза нистагма» [3]. Она предполагает, что вызванное движением непроизвольное растяжение глазодвигательных мышц (которые поддерживают и двигают глазное яблоко) раздражает блуждающий нерв (один из главных нервов, контролирующих лицо и голову) нестандартным образом, и это приводит к укачиванию. В любом случае мы страдаем морской болезнью из-за того, что наш мозг легко впадает в замешательство и реагирует на возникающие проблемы крайне ограниченным набором способов, прямо как менеджер, попавший на превышающую его способности должность и в ответ на любую просьбу дает формальные отписки или начинает рыдать.

Судя по всему, на море людей укачивает сильнее всего. На суше находится множество предметов, взглянув на которые вы можете понять, что движетесь (например, деревья); однако с корабля, как правило, видны только волны, а все остальные объекты расположены слишком далеко и не дают мозгу никакой информации о движении. В результате зрительная система с еще большей вероятностью решает, что никакого движения нет. Вдобавок к этому во время путешествия по морю нас непредсказуемо бросает вверх-вниз, из-за чего жидкость в ухе посылает еще больше сигналов в сбитый с толку мозг. В своих военных мемуарах под названием «Адольф Гитлер и моя роль в его падении» Спайк Миллиган рассказывает, как во время Второй мировой войны его на корабле перевозили в Африку. Оказалось, что он был одним из немногих солдат своего отделения, которых не укачивало. Когда его спросили, как лучше всего бороться с морской болезнью, он ответил просто: «Сидеть под деревом». Эффективность этого метода не доказана в исследованиях, но лично я абсолютно уверен, что он поможет и от укачивания в самолете тоже.

Для пудинга место найдется?

(О сложных и запутанных мозговых механизмах управления пищевым поведением и чувством голода)

Еда – это топливо. Когда вашему телу нужна энергия, вы едите. Когда не нужна – не едите. Если вдуматься, то все выглядит очень просто, но именно в этом и заключается проблема: мы, такие большие и умные, все время только о еде и думаем, что приводит к всевозможным проблемам и неврозам.

Мозг влияет на наш аппетит и на то, как мы едим, настолько, что многим это может показаться удивительным^*. [5] Возможно, вы считаете, что пищевым поведением управляет желудок или кишечник, ну, может быть, еще печень или запасы жира – в общем, места, где еда переваривается и/или хранится. И они, несомненно, играют свою роль, но не настолько большую, как вам кажется.

5

*

Однако это не односторонняя зависимость. Мозг не просто влияет на то, какую пищу мы выбираем; судя по всему, то, что мы едим, сильно влияет (или уже повлияло) на работу нашего мозга [4]. По некоторым данным, мы можем предположить, что, научившись готовить на огне мясо, люди внезапно стали получать из пищи гораздо больше питательных веществ, чем раньше. Наверное, какой-нибудь первобытный человек споткнулся и уронил свой кусок мамонта в общей костер. Затем этот самый первобытный человек добыл палку, выцепил свое мясо из огня и внезапно обнаружил, что оно стало вкуснее и ароматнее. Термически обработанные продукты легче есть и переваривать, чем сырые. Длинные и жесткие молекулы в них ломаются или меняют свою структуру, благодаря чему зубы, желудок и внутренности могут лучше извлекать питательные вещества из того, что человек ест. Очевидно, что это привело к скачку в развитии мозга. Мозгу необходимо получать от тела невероятно много энергии, и, научившись готовить пищу, человек смог удовлетворить его потребности. Усиленное развитие мозга привело к тому, что люди стали умнее и разработали более совершенные методы охоты, скотоводства, земледелия и так далее. Благодаря пище человек получил большой мозг, а большой мозг дал ему больше пищи, то есть мозг и тело буквально подпитывают друг друга, образуя петлю положительной обратной связи (здесь и далее звездочкой * обозначены сноски с примечаниями автора. – Примечание переводчика).

Возьмем, например, желудок. Наевшись, большинство людей говорят, что их желудок полон. Это первое важное место внутри тела, куда попадает съеденная нами пища. Желудок растягивается по мере наполнения, нервы из него посылают сигналы в мозг, чтобы аппетит угас, человек перестает есть, и это совершенно оправданно. На этом механизме основано действие молочных коктейлей для похудения, которые люди пьют вместо приемов пищи [5]. Эти коктейли представляют собой плотное вещество, которое быстро наполняет желудок и растягивает его. Желудок отправляет в мозг сообщение «я полон», поэтому вам больше не хочется набивать живот пирожными и тортами.

Однако действуют они недолго. Многие говорят о том, что, выпив такой коктейль, меньше чем через двадцать минут уже снова чувствуют голод, в основном из-за того, что сигналы о растяжении желудка – это лишь малая часть процесса, управляющего чувством голода и образом питания. Они представляют собой лишь нижнюю ступеньку длинной лестницы, которая поднимается все выше и выше, к более сложным структурам мозга. Иногда эта лестница виляет и даже образует петли [6].

На чувство голода влияют не только нервы в желудке; гормоны тоже вносят свой вклад. Жировые клетки вырабатывают гормон под названием лептин, который снижает чувство голода. В желудке появляется грелин, а он только усиливает чувство голода. Если у вас много жировых отложений, вы вырабатываете больше подавляющих аппетит гормонов; если ваш желудок постоянно чувствует себя пустым, он попадает под влияние гормонов, повышающих аппетит. Просто, не так ли? К сожалению, не так. У человека может быть повышен уровень этих гормонов в зависимости от его потребностей в пище, однако мозг быстро привыкает к ним и начинает успешно их игнорировать, если они действуют на него слишком долго. Одна из самых ярких особенностей нашего мозга – это способность игнорировать что угодно, независимо от уровня его значимости, если оно становится слишком предсказуемым (вот почему солдаты все-таки могут дремать, находясь в зоне боевых действий).

Вы обращали внимание, что для десерта места у вас в животе всегда хватает? Вы можете съесть почти целую корову или столько макарон с сыром, что можно было бы затопить гондолу, но после этого в вас все равно уместится пирожное с кремом или три шарика сливочного мороженого. Как? Почему? Если ваш желудок полон, как вообще физически возможно проглотить пищу? Во многом это происходит потому, что ваш мозг принимает ответственное решение и постановляет, что место в животе еще все-таки есть. Сладкое – это значимое вознаграждение, о котором ваш мозг знает и которое он хочет получить (подробнее об этом в главе 8). Вот почему мозг игнорирует желудок, даже когда тот ему сообщает: «Места нет». Здесь, в отличие от ситуации с морской болезнью, неокортекс подчиняет себе древний мозг.

Почему так происходит, пока точно неизвестно. Возможно, люди просто нуждаются в очень сложном рационе, чтобы чувствовать себя хорошо. Вместо того, чтобы слепо положиться на наши базовые системы обмена веществ и позволить человеку есть то, что имеется в наличии, мозг вмешивается в процесс и пытается улучшить наш образ питания. Все бы ничего, если бы мозг ограничился этим. Но ему мало.

Когда дело касается еды, возникшие на основе прошлого опыта ассоциации имеют огромную силу. Вы можете очень любить, ну, например, пирожные. Вы можете без проблем поглощать их на протяжении многих лет, а потом съесть одно и неожиданно получить пищевое отравление. Может быть, в нем испортился крем; может, в его состав входило что-то, на что у вас аллергия; а может (и это обиднее всего), что-то вообще другое вызвало у вас тошноту вскоре после того, как пирожное было съедено. Так или иначе, ваш мозг строит ассоциацию и с тех пор относит пирожные к запрещенным продуктам. И даже если вы случайно взглянете на пирожное после случившегося, вам тут же станет нехорошо. Ассоциация с чувством отвращения удивительно сильна. Она появилась, чтобы не давать людям поедать отравленную или испорченную пищу, и поэтому ее сложно разрушить. Неважно, что вы уже тысячу раз ели этот продукт без отрицательных последствий – ваш мозг говорит «нет!» И с этим почти ничего не поделать.