Идол и Мария
Шрифт:
– Люди взрослые, сами понимают. Все зависит от того, как долго будут устраиваться на работу. Одним словом, все когда-нибудь да кончится.
Соня прошла по всем четырем комнатам, чтобы убедиться, сколько их будет за столом.
– Никто об этом не спорит, но сейчас только и слышишь: сокращение, сокращение.
– Скажу тебе, женушка, что ужасного тут ничего нет. Вспомни, как было страшно изначально нам пособие получать? Думали, что скоро нас не станет. Прошло ведь? Ну и ладно! Только по родной земле в такие дни человек сильно скучает, оказывается.
Бек сделал паузу. Она завершилась шумным вздохом. Сидящие гости опустили головы. Все притихли. Сармат, обхватив за плечо Бека, крепко прижал его к себе. Тот не шевелился. Тогда, отпустив, посмотрел ему в глаза. Вид у Бека был такой, как будто сейчас зарыдает. Опять похлопал по плечу.
– Ну, что, гости, наверное, думаете, какая я нехорошая?
Соня зашла в большую комнату, где сидели почти все, и добавила:
– Сармат, не думай, что дядя о тебе забыл. Твои письма заставляли Бека искать тебе работу. Пусть об этом сам расскажет.
Еще крепче обнял Сармат за плечи хозяина. Тот тяжело дышал, будто ему плохо.
– А как же? – продолжала Соня. – Нет-нет, да ноги в руки и в ЖЭК! А ты что нос повесил Сармат? Обиделся что ли?
– Мне дядю жалко.
Алма жарила у плиты пончики. Прокашлявшись, требовательно заявила:
– Заканчивайте нюни пускать! Вы что? Дети?! Нельзя чтобы газ и свет у хозяина все время горели. За вечер мы израсходовали, наверное, недельную норму. Соня, где ты? Иди к нам, командуй тут нами. Быстро завершим приготовления, накормим людей. Выключим газ и свет.
Соня не привыкла к столь большому количеству людей в их квартире. Встревоженный происходящим, муж тоже ходил тихо, будто боясь своей тени. Гости были похожи на тех близких Бека, которых Соня видела, когда они ездили в долину Чеч-Тюбе. Сармат был тогда юношей, сейчас сильно возмужал. Характер замкнутый, однако, во время спора – крепкий на язык. Он один из тех, кто испытал на своей шкуре суровые дни распада страны, стал во всех делах практичным человеком. Она не знала, как жили земляки Бека там в последнее время, поэтому хулиганский наезд Алмы на проводника остался для нее загадкой. В то же время Соне теперь деться было некуда. Это ненормально думать о родственниках мужа плохое, но тот случай ее насторожил. Необходимо строить с ними отношения спокойнее. Надо войти в их положение. Бездетной Алме, связавшей судьбу с Сарматом, отчего не быть суровой? Ей внимание и любовь нужнее. Надо помочь им! Хотя Соне самой бы кто помог. И тут она заявила, адресуя всем:
– Вчера у входа в метро раздавал листовки солидный мужчина. Он намекал мне: «Хороший способ подработки». Может, пойдете туда. Появятся деньги, снимете уголок.
Земляки мужа ответили дружным молчанием.
Водку открывал Кайрат, и когда она была откупорена, Алма выхватила из рук бутылку и покапала на идола, после вернула ему.
– Что вы делаете? – обратилась к ней Соня. – Деревяшка рассохлась, что ли? На кухне есть спирт, потом покажу, где стоит.
–
– Другие делают это втайне, а я открыто! – сказала Алма.
– Делается до трапезы, – пояснил Бек жене. – Идола забывать во время еды не хорошо. Надо чтобы он всегда был доволен, в противном случае – накажет. Пойдут неприятности всякие.
– Вы ничего не понимаете! На то вы, дядя, у нас безбожник! – рассердилась Алма.
Все притихли с поднятыми рюмками в руке, ожидая, кто что скажет. Тогда Бек обратился к Сармату:
– Что скажешь? Или попросим Алму сказать. Надо научится говорить, а не то останешься никем! В наше время слово может довести человека до высокой должности.
– Меня устраивает мое нынешнее положение, – откликнулся Сармат.
Пришлось выпить без тоста. После Сармат, достав из кармана завязанный крест на крест черной ниткой конверт, показал Беку.
– Что это? Ты мне платить собираешься?
– Нет, дядя. Это я приготовил человеку, который пригласил меня сюда.
– Зачем мне показываешь?
– Для Марии Ивановны! Тут ровно тысяча баксов! Всем селом собирали и привезли. Я при встрече сразу отблагодарю ее.
И тут же спрятал сверток во внутренний карман куртки.
Бек вспомнил, как однажды сосед с первого этажа рассказывал, что директриса берет взятки. Именно с тех, кто устраивается на работу.
– Как же так? – вмешалась Соня. – Для Марии Ивановны это оскорбительно. Она не рассердится?
Все молчали, тогда Бек ответил жене:
– Трудно сказать. Обидит ли это ее? Поговаривают, что у Марии Ивановны такое случается. Во время развала страны она потеряла высокую должность в обкоме комсомола, можно сказать осталась на улице. А потом ей это место выхлопотали прежние коллеги. И впоследствии, говорят, стала брать взятки. Она, якобы, сказала: «Теперь мне все равно!»
– Как все равно? – повысила голос Соня. – Ты хочешь стать соучастником взятки? Ты не понимаешь, что можешь загреметь в тюрьму?
Алма, резко подняв голову, посмотрела на хозяйку, а потом на хозяина. У Бека левый висок дергался, похоже, что расстроился. А Соня пошла на кухню тоже с нахмуренными бровями.
– Кто сказал, что директриса не чиста на руку? – спросила она потом из кухни. – Полный бред!
Алма достала из своего чемодана измятую газету и принесла Соне.
– Между прочим, газета ваша – городская! Удивляюсь, что вы не читали ее. Тут все сказано черным по белому.
Соня взяла ее, повертела в руках, пробежала взглядом по диагонали, несколько раз увидела сочетание слов: «Мария Ивановна» и «берет деньги, под предлогом на благотворительные нужды».
– А кто сейчас не берет? – сказала тогда хозяйка. – По меньшей мере, Мария Ивановна не обманывает. Лишь бы работу вам дала!
Чем дольше Соня и слушала своих гостей, тем больше охватывал ее страх. Ей хотелось узнать у мужа, насколько эта история с директрисой правдива? Почему о ней знают там, на родине Бека?