Идол прошедшего времени
Шрифт:
А этот археологический памятник под названием «Мширское городище» — располагавшийся неподалеку от малого городка Мшира, в какой-нибудь сотне километров от Москвы, словно специально для того и был создан — очень и очень будоражил воображение.
Визуально городище представляло собою холм со срезанной вершиной.
Выглядел этот холм, на взгляд постороннего человека, не археолога, довольно заурядно. Ну, холм и холм… Таких вроде бы немало в округе.
Речка Мутенка, изгибаясь, охватывала этот холм с востока. Вниз, к Мутенке, по естественному склону
С севера был глубокий овраг, заросший орешником и рябиной; с запада и юга довольно высокая насыпь.
И только Корридову ясно было видно, что над созданием этой насыпи потрудились люди. Что здесь «явно просматриваются» земляной вал и ров.
На этом холме и располагалось несколько тысячелетий назад городище. Укрепленное поселение…
Выбор предков, по мнению Корридова, можно было одобрить. Место идеальное с точки зрения безопасности и условий проживания. С востока и севера холм защищают преграды, созданные природой и естественным ландшафтом. С юга и запада — преграды, созданные руками человека.
— Как все тут выглядело тогда, Арсений Павлович? — мечтательно оглядываясь по сторонам, поинтересовался Кленский. — Пейзаж описать можете?
— Климат был хуже… — буднично, словно речь шла о прошлом лете, заметил Корридов, затачивая лопату бруском. — Холодно, сыро. Все-таки, по историческим меркам, с момента отступления ледника прошло тогда еще не так много времени.
— А деревья?
— Деревьев таких высоких тогда не было. В основном кустарник. Берез подобных, разумеется, не наблюдалось! — Корридов кивнул на два огромных сросшихся дерева, загородивших тропу, спускающуюся к воде. — А вот тропа была и тогда. Как вы видите, она защищена двумя земляными валами. И они, безусловно, искусственного происхождения.
— Значит, это водяные ворота?
— Да, дорога, защищенная укреплениями, по которой из городища когда-то спускались к воде. И это, конечно, говорит о ежедневной опасности того времени. Заметьте, это городище окружают две линии обороны! Что в общем редкость.
— И что же это значит?
— Скорее всего, это означает, что люди селились в этих местах тогда довольно плотно, — объяснил Корридов. — И, стало быть, угроза нападений была постоянна и велика. Я думаю, вторая линия защиты явно была предназначена для скота.
— Боялись, угонят?
— Разумеется. С наступлением темноты скот загоняли за вторую линию укрепления, перекинутый через ров мост убирали. И городище превращалось в неприступную крепость. Жили в городище тесно, грязно. Все вперемешку! Скотина и люди. Обратили внимание: темно-коричневые пятна тлена на раскопе — скорее всего, это был просто навоз! — очень наглядно это доказывают. Кроме того, идет много костей.
— Я заметил. Костей мы находим действительно очень много…
— В общем, с вашим воображением, Кленский, вы вполне можете представить, как хрюкало на закате, возвращаясь в городище, стадо свиней, переходя по мосту
Кленский представлять хрюканье не стал, но все же «убрал» мысленно гигантские сросшиеся березы, перегораживающие тропу, ведущую вниз через водяные ворота к реке.
— Вид открывался отсюда, наверное, потрясающий?!
— Ну, замечательный тот вид здорово портил частокол из бревен. Причем, думаю, устроен «забор» был основательно… Ведь, подумайте, Кленский, племенных союзов еще не было и в помине. Все конфликты решались только вооруженным путем. И вот такое городище с его укреплениями и мощным частоколом — это единственная защита.
— Да-да, верно… Похоже на то, как сейчас огораживают участки четырехметровыми заборами.
— Тот же уровень агрессивности, вы хотите сказать?
— А вы так не думаете?
Корридов пожал плечами:
— Агрессивность, на мой взгляд, безусловно, ведет к вырождению.
В тот же день после обеда Владислав Сергеевич копал яму для мусора. В некотором удалении от палаток. А когда в очередной раз выкинул землю и разогнулся, то увидел на краю ямы девушку. Заткнутый подол платья, молочно-белые длинные ноги… Идеальные классические черты лица. Зеленоватые, очень красивые глаза…
В общем, когда ошеломленное сознание Кленского наконец соединило эти разрозненные детали воедино, то получилось, что на краю мусорной ямы стоит потрясающей красоты девушка. Потрясающей… Правда, несколько старомодной. Классический вариант.
А глаза у нее были цвета ивовых листьев. Да… Как листва над речкой Мутенкой. Заткнутый подол был полон сморчков и каких-то синих цветов.
«Возможно, она пришла из соседней деревни», — подумал Кленский.
— Вы из Корыстова? — как можно мягче улыбаясь — что стоит испугать одиноко гуляющую в лесу девушку! — поинтересовался Кленский.
Девушка с подолом, полным цветов и сморчков, молчала.
— A-а… вы, наверное, дачница!
«Дачная интеллигенция… Слишком утонченная красота для деревенской девчушки».
Опять молчание.
Кленский сделал попытку выбраться из своей ямы — девушка отодвинулась от ее края.
И то сказать, мужик с лопатой, в лесу — и копает яму.
Возьмет да закопает.
— Да вы не бойтесь. Я археолог.
Но красавица снова промолчала. И, повернувшись, стала удаляться.
— Как вас хоть зовут?
Девушка оглянулась — и вдруг улыбнулась:
— Вита.
Она исчезла за зеленой стеной деревьев.
Потеряв обычное благоразумие, расхрабрившись, Владислав Сергеевич на редкость проворно выкарабкался из ямы и последовал за ней.
Но красотка как в воду канула.
Поблуждав по лесу, Кленский вернулся обратно к своей недокопанной яме.
«Ну их, этих красоток… Все-таки я уже вышел из этого возраста!» — подумал он.
День, от которого Кленский — мертвая птица, да и вся атмосфера предыдущего вечера произвели-таки на него впечатление! — ожидал невольно чего-то эдакого, ничего эдакого не принес. День прошел спокойно.