Идолы
Шрифт:
— Делайте как я, — говорит он, плотно запахивая на себе куртку.
Я киваю.
А он прыгает с причала.
Всплеск воды теряется в позвякивании цепей отсевков.
ПОМЕТКА: СРОЧНО
ГРИФ: ДЛЯ ЛИЧНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ
Подкомитет внутренних расследований 115211В
Относительно инцидента в Колониях ЮВА
Примечание. Свяжитесь с Джасмин3к, виртуальным гибридом человека 39261.ЮВА, лабораторным ассистентом доктора И. Янг, для дальнейших
ФОРТИС ==› ДОК
Расшифровка — Журнал соединений, 13.06.2060
//соединение начато;
ФОРТИС: Нам необходимо подготовить контрмеры. Еще вчера. НУЛЛ будет здесь раньше, чем мы это поймем. Ты завершил анализ генома?;
ДОК: Да, уверен, что закончил.;
ФОРТИС: А перепрограммирование лимбической системы
и неокортекса выполнимо?;
ДОК: Да, теоретически это возможно. А на практике –
биологические процессы имеют свойство быть
непредсказуемыми.;
ФОРТИС: Это лишь делает жизнь интереснее, приятель. Ладно, я уже отобрал кандидатов для имплантации. НУЛЛ быстро приближается, и нам необходимо начать осуществление нашего плана.;
ДОК: Я уверен, что смогу вскоре предоставить тебе «рецепт». Что же касается работы ногами, ну…;
ФОРТИС: Да, понимаю, у тебя нет ног.;
ДОК: Или рук.;
ФОРТИС: Печально. Я потратил в лаборатории немало времени, совершенствуя процесс управления ДНК, и как только ты дашь мне код, уверен, сумею изготовить яйцеклетки кандидатов вовремя, чтобы беременность завершилась до прибытия НУЛЛА.;
//соединение завершено;
Глава 19
Золотой посол
Вода ледяная. Она тянет меня вниз, тащит ко дну с такой яростью, какую я в другое время приняла бы за намерение убить.
Но это просто вода.
Двигайся.
Однако мои ноги как будто замирают, а легкие горят, и к тому времени, когда мы выныриваем возле ржавой лесенки, ведущей на причал, на другой от Портхоула стороне мира, я себя чувствую по меньшей мере раненой, если не мертвой.
Мы представляем собой жалкое, грязное ничтожество — все мы. Фортис в промокшей куртке отплевывается и выглядит даже хуже, чем остальные. Мне на мгновение приходит мысль о том, как теперь промокла книга в его кармане, та, которой у него как будто и нет, и как вода смывает все его тайны…
Как будто нечто заставляет их исчезнуть.
Даже Брут дрожит в своей меховой шубке, он фыркает и отряхивается, осыпая нас брызгами.
Но как только мы переводим дыхание, в первые же мгновения на суше, под лучами солнца, — сразу кажется, что ничего и не было. Мне хочется броситься на траву — настоящую траву, которая тянется вдоль бульвара, уходящего вглубь портового города.
Портхоул, с грустной улыбкой думаю я. Как не похож на него вот этот город… Глядя на пенистые голубовато-зеленые волны, я вспоминаю о мусоре, плавающем на серой поверхности залива Портхоул. Я ощущаю запах того, что растет здесь, в Колониях, — странные растения, цветущие растения, растения с цветом, и запахом, и вкусом. Но вспоминаю об умирании там, в Портхоуле. Машины, и люди, и целые городские кварталы…
Человеческий мусор.
Нечеловеческий мусор.
Не здесь.
Не сейчас.
Разница просто ошеломительная.
Но надолго ли это?
Фортис заставляет нас двигаться, мы идем по улице и останавливаемся для того, чтобы бросить половину нашей одежды в большой мусорный контейнер. Здесь слишком жарко даже в штанах со шнурками вместо поясов и нижних рубашках, которые мы стащили в прачечной корабля.
— И
— Идем на север, — отвечает Фортис. — К центру города.
— Это там находятся твои предполагаемые друзья? — Говоря это, я бросаю в мусор старую рубаху и поправляю сумку на груди.
Фортис кивает:
— Верите или нет, но я знаю кое-кого из местных важных людей.
— Хочешь сказать, ты собираешься отправить нас под арест? — Лукас явно полон нетерпения.
— Нет. Я хочу сказать, что намерен привести вас в порядок. По крайней мере, я должен попытаться. У нас встреча с одним монахом… — Фортис усмехается. — Идемте. Я умираю от голода.
— Ох, только не хлеб опять! — стонет Тима, когда мы уже шагаем следом за Фортисом.
Повсюду вокруг нас, на всех улицах, что ведут к центру города, на углах — торговые лотки, и везде толпятся люди. Прохожие спешат по залитым солнцем тротуарам, скрываясь от жгучих лучей под разноцветными зонтами или широкими, островерхими соломенными шляпами. Бугенвиллеи нависают над плоскими железными крышами, и над коричневыми соломенными крышами, и над резными деревянными… Какие-то лотки укрыты матерчатыми тентами, и в теплой тени красуются прилавки с неправдоподобными вещами: самодельными вениками, рулонами разноцветных тканей, яркими зонтиками вперемешку с фруктами, овощами, цветами… Ярко-оранжевые маки, и золотистые гвоздики, и алые розы, сплетенные в ожерелья и венки.
Мимо нас громыхает фургон. Он сооружен из разноцветных жестянок, открыт с боков, зато имеет выпуклую крышу, будто предназначен специально для того, чтобы укрыть пассажиров от обжигающего солнца.
Я перевожу взгляд со своих босых ног, ступающих по раскаленному тротуару, на Фортиса, который идет впереди меня, но даже и не собираюсь ни о чем спрашивать. Для нас просто невозможно оказаться у всех на виду. Мы только что увернулись от какой-то процессии, и сейчас не время для другого парада. Нам придется пересечь город на своих двоих.
В воздухе расплывается какой-то запах.
— Джекфрут, хлебное дерево, — поясняет Фортис, глубоко вдыхая и почесывая спину. — Пахнет, как вымя старой больной коровы.
— Но тебе нравится, — замечает Ро.
— Конечно. А там ююба. Маленькая, зеленая. Что-то вроде помеси груши и яблока. — Мерк показывает на лотки. — Ююба. Большая — гуава. А то — мангустан. Саподилла. Лонган… тот, что похож на сухой желтый виноград. Личи.
— Ты знаешь все названия на этом рынке? — спрашиваю я, рассматривая колючий фрукт, украшенный розовым плюмажем.
Тима бросает на меня косой взгляд. Она явно думала о том же самом.
— А это ананас. — Фортис пожимает плечами. — Удержаться не могу. Уж очень люблю фрукты.
Так, значит, ты и вправду бывал здесь раньше, думаю я. Как и говорил Епископ. Но почему ты никогда об этом не упоминал?
Но я оставляю эту тему, потому что совершенно ясно: Фортис ничего объяснять не станет. И вместо того улыбаюсь:
— Здесь все такое живое… Как будто Земля и не сдалась еще.
— Ты не можешь остановить рост того, что растет. Но, полагаю, можешь уничтожить все то, что попадается тебе на глаза. Однако оно все равно вырастет снова. Такова уж Земля. — Фортис усмехается, и это первая его улыбка за весь день.
Солнце поддерживает рост — разве не это пытался сказать мне Лукас?
— А вон там что такое? — показывает Тима.
— Страстоцвет, — отвечает Фортис, разламывая один фрукт пополам и протягивая мне и Тиме по половинке, и бросает несколько монет на пластиковый поднос на столике.
— И чего же такого страстного может быть во фрукте? — говорит Тима, не осознавая, насколько страстно выглядит, вонзая зубы в сочную оранжевую мякоть. — Это же в основном просто питание для семени.