Иду на грозу. Зубр

Гранин Даниил Александрович

Вскоре он услышал сзади прерывистое дыхание и затем срывающийся голос Ричарда:

— Яков Иванович, я вас не понял, что вы про Тулина…

Агатов, не торопясь, растолковал лаборанту, куда поставить осциллограф, потом взглянул на Ричарда.

— Стоит ли? Не хочется вас расстраивать. — Он сочувственно похлопал его по плечу: «Бедняга, как тебя околпачили!»

— Яков Иванович, прошу вас, мне это очень важно.

Агатов недовольно потер шею.

— Лучше будет, если вы спросите у него сами. Или у Алтынова, он тоже присутствовал. — Агатов помолчал, крякнул. — А-аа, чего ради скрывать? К вашему сведению: Тулин согласился, что вас надо услать

в Москву. Он не возразил ни единого слова. Лично у меня такое впечатление, что ему было наплевать. Скорей всего он даже рад был воспользоваться моей вспыльчивостью. — Агатов предупреждающе поднял палец. — Но последнее мое утверждение — сугубо субъективное. Прошу взять его в скобки, поскольку я строго придерживаюсь фактов. Таков мой принцип. Не верите? Выясните подробности у тех, кто был при этом.

К ним быстрым шагом приближался Крылов, за ним — Алтынов.

Агатов ждал, исполненный достоинства, торжествующей правоты. Была еще какая-то надежда, тень надежды, с какой Ричард смотрел на Крылова, или нет, скорее на Алтынова, потому что ему трудно было заставить себя обратиться к Крылову. Но во взгляде, каким скользнул по его лицу Алтынов, мелькнуло похожее на жалость, как будто Алтынов вспомнил что-то относящееся к Ричарду и это вызывало, жалость. Подойдя к Агатову, Крылов попросил отложить какие-то измерения.

— И не подумаю. И вообще, с каких это пор вы тут распоряжаетесь? — сказал Агатов.

Крылов пояснил, что Тулин уезжает и программой будет руководить он, Крылов. Ричард незаметно отошел, им было не до него. Он прислонился к шасси. Катя, пробегая мимо, остановилась.

— Что с тобой?

— Ты не видала Женю?

— Она у диспетчера.

Ричард пошел к вокзалу. Через несколько шагов он бросился бежать. В диспетчерской было полно народу. Женя, облокотясь на барьер, что-то писала. Ричард вытер вспотевший лоб.

— Вернемся к шести вечера, — сказала Женя.

— Ладно, так и пишите, — сказал диспетчер.

Ричард взял Женю за руку. Она обернулась, кивнула ему, передала бумагу диспетчеру. Они вышли в коридорчик.

— Я должен рассказать тебе одну вещь… — начал Ричард.

Женя посмотрела на часы.

— Срочное? У меня ни секунды. Мне еще переодеться.

— Ты разве не летишь?

— Нет, я в город еду.

— С ним?

— Но это ж по делу. Не могу же я! — Она сердито посмотрела на Ричарда и сделала над собой усилие. — Мы ж с тобой договорились.

— Не надо! Не смей с ним ехать! — Он сжал кулаки. — Не смей!

Женя мгновенно закаменела. Подняв брови, произнесла, четко разделяя каждое слово:

— Пожалуйста, не кричи. Я не желаю слушать тебя.

— Не смей, не смей! — исступленно повторял он.

— Ты с ума сошел! Что за тон?

— Женя, прошу тебя.

— До свидания. Надеюсь, к вечеру ты успокоишься.

Каблуки ее гулко стучали по белым плиткам и по коричневым плиткам, каждый стук бил по голове Ричарда, он думал, что череп его расколется. Он побежал за ней.

— Я должен был тебе сказать… Я хотел поговорить… — Голос его падал все ниже, до шепота.

— Приеду — поговорим, — бросила она, не оглядываясь.

Ричард зашел в туалет, намочил под краном платок, обтер лицо. Было без двадцати десять. На аэродроме он увидел Тулина, быстро идущего к шоссе. Ричард отвернулся, боясь, что Тулин заметит его, и так и шел, неестественно отвернув голову.

У самолета на него обрушилась крикливая бестолковщина последних предотлетных минут. Поздышев затейливо проклинал всех ученых, Академию наук и метеорологию.

На правой плоскости он только что обнаружил новый датчик; это значило, что просверлены две новые дырки.

— Вы превратили машину в дуршлаг!

Он привел Хоботнева и начал жаловаться ему: по инструкции полет надо отменить и «дырки согласовать» с главным конструктором самолета. И Хоботнев и Поздышев знали, что никто не будет «согласовывать» эти дырки и все равно полет состоится, но Поздышева слушали, делая вид, что положение критическое, и он был доволен. Запасливый Алтынов, исчерпав свои увещевания, достал огромный китайский термос и предложил Поздышеву и Хоботневу горячего кофе.

Неполадки обрушивались на Крылова со всех сторон. Он мужественно, с медлительной улыбкой улаживал одно недоразумение за другим, но им не было конца, и он страдал от своей неспособности руководить. Выяснилось, что забыли проверить сигнализацию. Лисицкий ссылался на Веру Матвеевну, та на Катю, Катя на Алешу, и отчаявшийся найти виновного Крылов сам полез проверять контрольные цепи. Но в эту минуту Вера Матвеевна потребовала вообще изменить план полета, заявив, что Тулин уже неделю обещал ей полет на четырех высотах для взятия проб и она взяла с собой аппаратуру и приготовила таблицы. Катя поддержала ее, смотря на Крылова огромными молящими глазами, и начала объяснять тему своего диплома, а Лисицкий вспомнил, что ему необходим стрептомицин, которого нет в здешней аптеке, и поэтому он просит приземлиться в Адлере: там у него знакомый врач.

В кабине самолета между креслами ползал лаборант, ища свою вечную ручку. Он отказывался выйти из машины, пока не найдет ее.

Алеша сообщил, что отклеилась какая-то трубка держателя, и требовал клей «БФ».

Крылов убеждался, что не только в назначенный час, но и ни завтра, ни через месяц им не удастся вылететь. Раньше, когда Тулин был на месте, тоже возникали всякие случайности, но, разумеется, они были куда проще, судя по тому, как быстро Тулин разрешал их. Крылов каждое требование принимал всерьез. Его поражало, что Алтынов относится ко всему совершенно благодушно. Вместо того чтобы действовать, он рассказывал анекдоты, и экипаж и вся группа беззаботно смеялись.

За десять минут до вылета Крылов окончательно отчаялся и решил отложить полет, Алтынов удивленно уставился на него:

— Что случилось? Почему?

Выслушав Крылова, Алтынов преспокойно сказал:

— Образуется, вы все принимаете в масштабе один к одному.

И действительно, к моменту вылета каким-то чудом все образовалось. Крылов понял, что разобраться в этом — как образовалось, почему не летит Катя, на что согласилась Вера Матвеевна, достал ли «БФ» Алеша — нет никакой возможности, а главное, если он начнет разбираться, тотчас на него свалятся десятки новых вопросов и недоразумений.

Лишь когда самолет поднялся в воздух и горы превратились в мягкие зеленые холмики, до сознания Крылова дошла вся мудрость, заключенная в изречении Алтынова: «Чем меньше ты делаешь, тем меньше тебе надо делать».

Постепенно голова его обретала ясность. Видя, как Поздышев укладывает парашютные тюки, он вспомнил разговор синоптика и Хоботнева. Синоптик уверял, что будет гроза, ссылаясь на свой ревматизм.

Сводка была совершенно благополучная, абсолютно благополучная, и, вероятно, поэтому синоптик настаивал на достоверности своего личного указателя — ревматизма. Если бы ему разрешили по этому указателю составлять сводки, он был бы спокоен. Поздышев и ребята смеялись над синоптиком, но Хоботнев не смеялся.