Идущие по грани
Шрифт:
– Трогай, сука! – Седой выдернул водилу из-под панели и взгромоздил на сиденье. Солдатик со страшным скрежетом врубил передачу, и машина, дергаясь и стреляя выхлопами, медленно пошла по дороге.
Во второй машине картина повторилась.
– Да езжай же! – закричал Седой, вытаскивая из-под руля водилу. Солдатик испуганно отрицательно замотал головой. Времени на уговоры не было, и Седой залепил тому увесистого леща. – Если сейчас же не тронешься, пристрелю на хрен! – тихо, но внятно сказал он. – Из-за тебя колонна стоит под пулями. Трогай!
Грохоча по гравию ободами посеченных осколками задних колес, «КамАЗ» резко
Седой перепрыгнул через воронку, еще дымящуюся после взрыва, и увидел, что третий наливняк серьезно поврежден. Осколки разворотили передок, пробив радиатор, выбили ветровое стекло, посекли колеса.
Седой открыл дверцу и увидел водителя, головой упавшего на руль. Весь пол кабины был залит кровью. Седой тронул водителя за плечо, и тот тихо застонал. Он выдернул его из кабины и взвалил на плечо. Его перехватил Бача и, забрав раненого, побежал к БТРу.
У четвертой машины уже орал своим хриплым басом Джоник. Наливняк взревел двигателем и рванул с места. Облако пыли скрыло Джоника…
Седой побежал дальше вдоль колонны и едва не упал, наткнувшись на Джоника, лежащего на дороге. Седой рухнул на колени.
– Опять в ту же ногу… – прохрипел Джоник, зажимая руками рану на ноге.
С трудом подняв тяжеленного разведчика, Седой забросил себе на плечо его руку и повел к броне.
Они не сделали еще и трех шагов, как буквально в метре перед ними разорвался ВОГ. В последний миг Джоник каким-то чудом резко оттолкнул Седого на скалу.
Оглушенный, весь посеченный осколками и каменной крошкой, командир с трудом встал на колени. В голове полыхнули зарницы, рванув каждый его нерв дикой болью. Он застонал, обхватив голову руками, и рухнул лицом вниз…
Для Седого и Джоника потянулись занудные госпитальные дни, наполненные мукой и болью.
Госпиталь в Ханкале был переполнен, и их отправили в Буйнакск. Мирный город поразил отсутствием стрельбы по ночам и строгими порядками в лечебном учреждении. На второй же день их пребывания в госпитале состоялась стычка с начальником госпиталя, который, увидев разведчиков в курилке в спортивных костюмах, принялся распекать их за нарушение формы одежды, не давая вставить ни слова. Седой и Джоник долго слушали гневную речь полковника о том, что все «ранбольные» должны соблюдать установленные правила и ходить в списанных со складов парадных мундирах устаревшего образца с нашитыми белыми воротничками, и он никому не позволит ходить здесь в «позорных» гражданских одеждах.
– Товарищ полковник, – вкрадчиво сказал Седой. – Мы ведь не против. Мы согласны одеться в госпитальную форму. Если вы нам ее предложите.
– Так пойдите в каптерку и получите! – гаркнул полковник. – Почему это я вам должен ее предлагать?!
– Да потому, что вряд ли вы найдете в каптерке два комплекта формы 64-го размера! – прохрипел Джоник.
– Да что это за отмазки? – не успокаивался ревнитель форменной одежды. – Ну-ка, пойдемте в каптерку… Выдай им форму, прапорщик! – приказал начальник госпиталя каптенармусу.
– А у меня самый большой размер 56-й, – ответил каптерщик. – Они не влезут в него.
– Дай, пусть померяют!
– Товарищ полковник, вы смеетесь?! – не выдержал Седой. – Зачем устраивать цирк?
– Что?! – заорал полковник и только теперь внимательно посмотрел на квадратные фигуры разведчиков, явно не предназначенные
– Ну конечно! – сказал Седой.
Полковник взыграл желваками, но промолчал. Резко развернувшись через левое плечо, он гордо удалился, поскрипывая ремнями портупеи.
– Как надену портупею, все тупею и тупею… – тихо промолвил Джоник, глядя ему вслед. – Больше заниматься нечем, кроме как форму нам искать…
Лицо Седого, посеченное осколками гранаты и каменной сечкой, распухло, превратив глаза в узкие щелочки. В склере правого глаза застрял маленький осколок, который причинял нестерпимую резь. И даже после удаления осколка резь долго не проходила. Каждое утро начиналось одинаково: вооружившись тонким пинцетом, Седой становился у окна и, глядя в карманное зеркальце, извлекал мелкие осколки, которые начинали уже гноиться и выходили близко к подкожному слою.
Нестерпимо болела голова…
Через месяц их отправили в Ростов – в окружной госпиталь для прохождения медкомиссии. Началось утомительное хождение по врачам-специалистам, и каждый дотошно изучал их и их медицинские документы. И очень скоро Седой понял, что их готовы комиссовать, признать негодными для дальнейшего прохождения службы.
Он пошел к начальнику госпиталя и попытался убедить его, что они еще могут служить, что здоровье восстанавливается, хоть и медленно.
– Вы сами думаете, о чем меня просите? – опустив очки на кончик носа, спросил начальник, отложив историю болезни Седого в сторону. – У вас было два тяжелейших ранения. Одно – несовместимое с жизнью. Я вообще поражаюсь, как вы умудрились выжить после такого ранения. Теперь вот – тяжелая контузия… Я не возьму на себя ответственность за вынесение другого решения. Тем более вы служите в военной разведке. Ваша служба связана с огромными психофизическими перегрузками… Нет, нет и нет!
Выйдя из кабинета, Седой, не говоря никому ни слова, вышел из госпиталя и, взяв такси, помчался к начальнику разведки округа. С полковником Черновым они пару раз проводили совместные операции и остались довольны друг другом и плодотворным сотрудничеством.
Чернов был на месте и сразу же принял Седого. Они долго разговаривали, вспоминая лихие операции, достойные того, чтобы попасть в учебники военной истории, если бы не гриф секретности. Выслушав просьбу Седого, Чернов задумался, внимательно глядя на него.
– Может, действительно хватит тебе уже по горам скакать? – спросил он. – Ведь не мальчик уже. Сколько тебе сейчас?
– В августе сорок пять будет… – сразу погрустнел Седой. – Но возраст ничего не значит!
– Эх, дорогой мой разведчик, еще как значит! Ты же не штабной. И никогда им не будешь, даже если я тебе предложу должность, скажем, в разведотделе группировки! Ведь откажешься?
Седой утвердительно кивнул.
– Вот видишь? Ладно, я попробую переговорить с начмедом округа. Если он подключится, вопрос, конечно, будет решен. Но ты все же подумай хорошенько. Не руби сплеча. Поберечься тебе уже надо бы…